"Инна Яковлевна Кошелева. Пламя судьбы " - читать интересную книгу автора

- Никак опера? В моем театре дал обещание выступить кумир Европы
Моцарт. Но вам одному могу признаться: к его музыке я глуха и приглашаю его
больше для шику, чем для услады души. Если еще комедия, да зло и смешно
рисует нравы, то ничего... Или лах-опера, где на музыку положены смех,
кашель и другие, даже малопристойные, звуки... А если голосить начнут только
о сладких чувствованиях... Боюсь умереть со скуки.
- Петр Борисович хвалился, прима у него завелась.
- Знала я человека, у него была лошадь рыжая с бельмом на глазу,
короткошерстная и кургузая. Так он ей всю возможную красоту приписывал
только оттого, что она ему принадлежала.
- Сказывают, молодой граф от этой девки-певицы голову потерял.
- Что терять, коли девка-то его крепостная?
На спектакль, от которого столько ждала Параша и к которому готовилась,
словно к самому важному событию в жизни, императрица отправилась в том
неопределенном расположении духа, которое быстрее всего готово перейти в
раздражительность. В тот раз судьба явно не была благосклонна к влюбленным -
к молодому графу и его актрисе.
...Вечер выдался достаточно прохладным, и потому спектакль шел в только
что отстроенном закрытом помещении. Двухъярусные ложи, четыре гипсовых
статуи на авансцене, кресла, обтянутые голубым бархатом, прекрасные люстры -
все это было одобрено царицей и ее свитой. Но обсуждение убранства
прервалось при первом звуке голоса примы.
Екатерина не была тонкой ценительницей пения, но и она не могла не
ощутить сразу же, с первых нот неповторимость тембра. Не женский, не
мужской, не детский - нездешний голос все набирал, набирал силу и свободу,
чтобы к концу представления выразить страсть, на которую способны редкие
души. Она будет с любимым! Будет, чего бы ей это ни стоило! Екатерине самой
приходилось отвоевывать у жизни право быть с понравившимся мужчиной, но
любви, способной родить такую силу выражения, она, пожалуй, не знала.
Императрица с удивлением вглядывалась в тонкую девичью фигурку в
воинском одеянии. Женское шитье из тяжелой английской парчи с
голубовато-серыми переливами, сшитое для торжественного обручения с
Парменоном, телесности Элиане-Прасковье не прибавило. "Могла бы быть и
повальяжнее", - подумала государыня, привыкшая образцом женской
привлекательности считать себя. Но в эту минуту она обратила внимание на
мужчин. Все в ложе были так поглощены происходящим на сцене, что позволили
изучать себя. Лицо старого графа расслабилось от удовольствия и выдало
чванливость: это чудо - его, Шереметева, чудо! Французский посол Сегюр
замер, сделав стойку на превосходное исполнение - европейского класса и в
европейской манере. Для молодого графа каждая фиоритура - гамма переживаний:
лицо нервически подергивается, на нем то блаженство, то страдание. А
Потемкин! Потемкин-то! Светлейший князь менялся на глазах, на глазах
молодел, былая страстность проступила в чертах лица. Из потускневшего
одноглазого старца он превращался в пирата-жизнелюба, богатыря с саженными
плечами.
Голос - вот чем взяла девка. "И... - призналась себе Екатерина, - и
молодостью".
Она никогда не щадила себя, и сейчас заставила себя взглянуть на жизнь
трезвым взглядом. А потому попросила пригласить Ковалеву в ложу.