"Зенон Косидовский. Сказания евангелистов (DOS)" - читать интересную книгу автора

Поэтическими наклонностями автора можно отчасти объяснить тот
парадоксальный с психологической точки зрения факт, что Лука, самый
образованный, пожалуй, из евангелистов, в своем рассказе о рождении
младенца Иисуса нагромождает больше чудес, чем его предшественники. До
некоторой степени это, очевидно, можно отнести за счет процесса
мифологизации личности Иисуса, процесса, который в ту пору шагнул намного
дальше, чем во времена Марка и Матфея. Но этим все же нельзя до конца
объяснить, почему Лука столь некритично включает в свое евангелие эти
трогательно наивные слухи, распространяемые простолюдинами, эти
передаваемые из уст в уста сказки, в которых одно чудо следует за другим.

Архангел Гавриил предсказывает рождение Иоанна Крестителя и Иисуса. Потом,
когда Иисус родился, Гавриил велит пастухам идти в Вифлеем. Когда они
двинулись в путь, "воинство небесное" провозглашает хвалу богу и
восклицает: "Слава в вышних богу, и на земле мир, в человеках
благоволение!" Когда мы вспоминаем эти сцены, исполненные покоряющей
простоты, радостного волнения и небесной святости, когда слышим гимны
Марии и Захарии, как и раздающееся в небесных просторах пение ангелов, мы
начинаем понимать Луку. Пожалуй, не только эстетическое наслаждение,
доставляемое красотой этих народных сказок, побудило автора включить их в
биографию Иисуса. Возможно, безошибочное чутье подсказало ему, сколько
радости, бодрости и надежды (пусть иллюзорной!) принесут эти простые
сказания многим поколениям несчастных, обездоленных людей.

Оценив их значение для христианства, Лука как бы узаконил их своим
авторитетом и придал им санкцию исторической правды. Такое предположение
не покажется слишком смелым, если мы осознаем, что Лука был хорошо знающим
свое дело пропагандистом. Выступая в защиту христианской религии, он умело
использовал соответственно подобранные притчи, сказки и примеры, взятые
прямо из жизни. Лука включил в свой текст почти все Евангелие от Марка, и
этот заимствованный материал составляет примерно треть его евангелия. Но
он подверг этот материал обработке, которая делает еще яснее его замысел.

Прежде всего он сглаживает шероховатый стиль Марка и удаляет все то, что
своей наивностью и непоследовательностью могло бы скептически настроить
более искушенных читателей. Взять хотя бы пресловутый инцидент со
смоковницей. Лука исключил вовсе из повествования это сказание. Вероятно,
его шокировала абсурдная история о том, будто бы Иисус проклял ни в чем не
повинную смоковницу за то, что на ней не было плодов, "ибо еще не время
было собирания смокв". Изображение Иисуса как вспыльчивого и
несправедливого колдуна в корне противоречило концепции Луки. Поправляя
Марка, он в еще большей степени, чем Матфей, смягчал, идеализировал и
облагораживал образ Иисуса и образы его учеников. Это диктовалось его
культурой, образованием и высокими нравственными идеалами, но одновременно
помогало ему в достижении главной цели: опровергнуть клеветников и
привлечь доброжелателей из числа греков и римлян.

Из текста евангелия явствует, что Лука был хорошо знаком с греческой и
римской литературой. Он знает литературные каноны того времени и в
соответствии с ними предваряет свое произведение предисловием, в котором