"Зофья Коссак. Король-крестоносец " - читать интересную книгу автора

архиепископ.
- А что с ним станет теперь? Что проку было оттягивать конец?
- Теперь здесь Вильгельм де Монферрат, которого вы нарочно из Франции
вызвали...
- Это верно, - признал Балдуин, несколько успокаиваясь. - Монферрат
здесь... Только бы он вернулся благополучно! Не знаю отчего, но мне все
время кажется, что он в опасности. Так, странная блажь... Сам понимаю, что
блажь. Мысли в голове мешаются от хвори... Монферрат отважен, рассудителен,
неуступчив... Королевство только выиграет, когда он сменит меня, но я... что
будет со мной?
В голосе его зазвучали слезы.
- ...Я боюсь взглянуть на себя, - шептал король. - Только на руки
смотрю часами, часами наблюдаю, как подступает погибель... Мои руки! Мои
руки!... Я стараюсь ни к чему не притрагиваться - и не могу не смотреть на
них... забыть хоть на минуту о своей болезни... Пока что мясо, хоть и
гниющее, держится на костях, но что случится через месяц? Через год?
Сегодня, когда меня несли в паланкине, сквозь щель в занавесях я видел
одного прокаженного: вместо лица - черная яма... Ни глаз, ни носа, ни губ...
Скоро и я... и я...
- Не думайте об этом, государь! Бог смилуется, пошлет чудо...
Балдуин чуть не соскочил с постели.
- Чудо?! - гневно воскликнул он. - С чего бы вдруг? Чудеса посылаются
паломникам, а нам - никогда. Брат Иоанн сказал мне... что еще один
больной... А среди нас - никогда, никто!
Архиепископ поднял голову.
- Вот об этом и поразмыслите, - почти сурово произнес он. - Попрекаете
меня, что я не отнес вас маленького в храм, к ложу святому, дарующему
исцеление... Почему же вы теперь сами не сделаете этого? Ведь чудо, которое
могло свершиться тогда, возможно и ныне...
Балдуин глядел на старика с изумлением.
- Правда ваша, - признал он. - Возможно... возможно... Сам не знаю,
почему я не сделал этого... Господь наш Иисус Христос исцелял прокаженных...
Может, сжалился бы и надо мной... Мне кажется, я давно бы к Нему пошел, если
бы Гроб Святой находился далеко, а сам я был обычным убогим странником... Не
являться же к Нему в раззолоченном паланкине!... Выбраться из дворца
переодетым, прийти к Гробу никем не узнанным - простым паломником... И чтобы
не слышать вокруг никакого ученого суесловия, этих бесконечных прений между
храмовниками и иоаннитами! Всякий раз, как я оказываюсь в храме, мне
чудится, будто Гроб, окруженный толпою нищих, по праву принадлежит им, а не
нам... Будто свет, которым мы завладели, сияет всему миру - и только нас
оставляет во тьме... Мне трудно выразить это словами...
Архиепископ слушал его с напряженным вниманием.
- Я понимаю, что вы хотите сказать, государь. Да, действительно, вера
наша слабеет, ей недостает жара и детского благочестия. Мне кажется, это
оттого, что святыня не может принадлежать никому - нельзя делать ее
подножием чьего-либо величия. Тот, кто пытается завладеть святыней,
превратить ее в средство для достижения бренных целей, тут же ее теряет,
отгораживается от нее непроницаемой завесой - для всех будет реликвия
доступной, а для него нет. Мы стали владетелями Святого Гроба, и в этом наша
беда. Иерусалим не должен принадлежать никому. Пускай бы каждый приходил