"Н.И.Костомаров. Черты народной южнорусской истории " - читать интересную книгу автора

бедствия было мало: между князьями Русской земли начались распри и
междоусобия. При недостатке сознания святости гражданских отношений, в
понятиях времени, недоразумения в принципе власти целого рода над целою
землею вызвали наружу необузданность личных побуждений. Редко князья
останавливались пред средствами: эгоизм брал верх. Князья приглашали тех же
самых половцев, которые опустошали Русскую землю, для проведения своих
видов. Нравственный принцип боролся с личным увлечением. С одной стороны,
понятие о цельности Русской державы, сознание народного единства, чувство
долга, проповедуемого церковью, обращало князей и их дружинников к желанию
мира, единства, к согласному действию против общих врагов; с другой -
неуменье уладиться между собою и управлять страстями, свойственное юному
народу, увлекало их к расторжению связей, которые они сами же признавали
священными. Народные побуждения шли по той же колее, как и княжеские. Князья
не могли найти в народе согласного противодействия своим эгоистическим
стремлениям, потому что в народе, точно так же, как и в князьях, не дозрело
сознание средств к поддержанию единства, более чувствуемого, чем
разумеемого. Княжеские междоусобия сплетались с неприязненными побуждениями
земель между собою, и князь легко мог составить ополчение из народа и вести
его на своих родственников в другую русскую землю, потому что в тех, кого он
соберет под своим стягом, ощущались также своего рода неприязненные
побуждения против тех, которые ополчались за противного князя. Как бы ни
своеволен был князь в своих намерениях, он всегда мог найти в народе толпу
удальцов, готовых его поддерживать; всегда отыскивались люди, годные
составить воинственную толпу, живущую на службе у князя и работающую его
личным видам. Эти толпы были то, что называлось дружинами; князья водили эти
дружины с собою и доставляли им средства к жизни, а дружины готовы были
драться с другими, себе подобными, дружинами, держащими сторону другого
князя, чтобы удовлетворить честолюбию, алчности и вообще притязаниям своего
князя. Такой род жизни поддерживался возникавшим из него же чувством
воинской славы и удали. Князь, считая себя обиженным, защищал свою славу, и
дружина его поставляла себе честь в том, что успевала проводить его дело и
получала за то награду; так русские сражались между собою, "ищучи себе чти,
а князю славы".
Храбрость, быстрота, ловкость, неутомимость считались добродетелью.
Молодец стыдился сидячей жизни. Стоит прочитать Мономахово поучение*, чтобы
видеть, какая деятельность составляла тогда характер того, кто хотел доброй
славы и чести; следовало находиться беспрерывно в дороге, в трудах,
опасностях, в борьбе. Самое мирное время посвящалось таким занятиям, как
охота - подобие войны, где предстояли молодцу и труды, и лишения, и
опасности. Удальцы, составлявшие дружины, часто сами же поднимали князей
своих друг на друга, иногда ссорили их, переходили от одного к другому и
побуждали последнего к вражде против первого. Оттого нередко летописцы
извиняют князя в его несправедливых поступках, приписывая их наущению
дружины. Дружинники толпились в городах, и потому городское население вообще
возвышалось, составляло деятельную массу; народ сельский играл роль
страдательную. Древние начала самобытности должны были более и более увядать
от долгой невозможности себя высказать и от необходимости подлегать гнетущей
силе. Не могла развиться оппозиция против такого порядка в принципе
народного самоуправления; потому что Южная Русь окружена была чужеземцами,
которых всегда могли князья привести в случае противодействия. Это и