"Анатолий Костишин. Зона вечной мерзлоты " - читать интересную книгу автора

при этом нравоучительно воспитывая: "Ты своими оценками позоришь нашу
фамилию...".
У меня заранее было приготовленное будущее и от этого становилось еще
тоскливее. Школа - на медаль, потом мамин юридический. К тридцати годам -
аспирантура и в придачу жена, обязательно только из приличной семьи, в
сорок - докторантура. От меня требовалось сущая малость - безмолвное
подчинение воле заботливых родителей. У них на все был железный аргумент:
"Мы же тебе добра хотим".
Другие дети резвились на улице, я же месяцами сидел под домашним
арестом. Мне запрещалось даже смотреть телевизор. Спасением стали книги и
Петрович, всячески поддерживающий меня.
В четвертом классе меня первый раз выгнали из дома. Боясь наказания, я
подтер оценку в дневнике. Разбор был короткий: "Лжецы с нами не живут". Я
плакал, умоляя простить меня, но мои старания были тщетными, мать оставалась
неумолимой, отец был на ее стороне. Первое время я долго бродил по городу,
меня никто к себе не впускал: мать успевала протрезвонить всем по телефону,
какой я нехороший. Последней надеждой на пристанище оставался Петрович.
В Пентагоне была странная игра: прятать портфели. Я догадывался, что со
мной такую "шутку" проделывал Буек. Каждый раз после временного исчезновения
злосчастного портфеля, дома происходило внеочередное извержение вулкана.
Мать часто напоминала мне, чтобы я случаем не забыл, что я не благодарная
тварь. Разве тварь бывает благодарной?!
История с футбольным мячом еще больше накалила нашу семейную
обстановку. Парни из дома, играя в футбол, случайно продырявили мяч. Все
были жутко расстроены, так как через неделю предстояло сразиться с соседним
домом. К этому суперматчу упорно готовились, и вот команда осталась без
мяча. Я был вратарем. Ко мне подошел Васька Новосильцев. Я был для команды
последней, отчаянной надеждой.
- Тихий, у тебя мать шишка и батя начальник.
- Без проблем, - уверенно пообещал я. Мне не хватило смелости
признаться, что родители у меня жлобы, на мороженое не всегда выпросишь
копейки, но сказать правду, означало подорвать свой личный авторитет в
глазах компании. - Завтра мяч у нас будет, - твердо заверил я всех.
Один Элл посмотрел на меня подозрительно.
- Тихий, ты откуда деньги возьмешь?
- Заначка есть, - без особого восторга солгал я, не моргнув и глазом.
- Лапшу ведь вешаешь? - не поверил мне Элл.
- Нет! - клятвенно заверил я.
Элл еще раз подозрительно на меня покосился, но у меня настолько был
честный вид, что он поверил и отстал с расспросами.
Я знал, родители ни в жизнь не дадут мне таких денег, да еще на что, на
мяч, держи карман шире. Оставался только один путь - украсть деньги, что я и
сделал на следующее утро. Получилось это отчасти спонтанно. Я не знал
толком, где дома прячут деньги. Я полез в кухонный шкафчик за кружкой,
увидел в хрустальной салатнице много новеньких купюр. Чай я пил уже нервно,
лихорадочно раздумывая, что делать. Куча денег лежала передо мной, не
соблазниться было невозможно. Трясущими руками я взял одну фиолетовую
бумажку, наивно надеясь, что ее исчезновения не заметят, и нервно спрятал ее
в карман брюк. После школы мы уже гоняли в футбол с новым мячом. Мой
авторитет в глазах уличной компании вырос на недосягаемую высоту. Это были