"Борис Костюковский. Жизнь как она есть " - читать интересную книгу автора

будто чистюля-машина, играя, нарочно проделывала это с ним. А он только
поблескивал своими серыми, с вечными лукавинками, глазами.
Одетый во флотскую робу, из-под которой выглядывала тельняшка, всегда с
паклей в руке, он снимал обтянутую парусиной шапку, резким взмахом головы
откидывал свою пышную темно-русую шевелюру назад, заговорщицки подмигивал
мне, кивком указывая на машину: вот, мол, какое диво дивное! Видишь?
Папка очень любил технику. Любовь эту он принес с Балтийского флота,
где с первого года империалистической войны начал службу простым кочегаром
на линкоре "Севастополь", а потом уже, в годы революции и гражданской войны,
машинистом на линкорах "Парижская коммуна" (так стал называться
"Севастополь") и "Марат".
Линкор "Марат"! Я так живо представляю его себе с самого моего детства:
гордый, красивый и сильный корабль. Моего младшего братишку родители назвали
Маратом, по я почему-то долго, очень долго не связывала это имя с названием
корабля. Линкор жил в моем сознании сам по себе, а мой братик - отдельно.
Я знала и примечала в своем отце все. Ходил он, по своей морской
привычке, усвоенной за девять лет службы на флоте, чуть покачиваясь, широко
и прочно ставя ноги, спокойный, уравновешенный, и я не подберу другого
слова - надежный.
Я не помню случая, чтобы он был зол, угрюм, груб, чтобы повысил на
кого-нибудь голос. Правда, однажды я и Леля вывели даже его из терпения...
По рассказам бабушки Зоей, отец до призыва на флот очень много, умело и
с любовью работал на земле: пахал, сеял, косил, убирал урожай. Но после
флота он навсегда "заболел" техникой. "Паровозик" в детском доме, к моему
великому огорчению, ему надоел. И в 1929 году, вместе со своим старшим
братом Ефимом, отец уехал в Дзержинск, где началось строительство МТС.
Они с дядей Ефимом и строили эту МТС, а жили первое время в зелененьких
вагончиках. Я с мамой приезжала тогда навещать папку, и мне было смешно и
удивительно, что в "городе" такие маленькие, дощатые "домики".
Отец и дядя, по моему представлению, были там главными: не только
строили, но и принимали и устанавливали первые станки, а потом испытывали
первые тракторы.
Отец, оказывается, мог все. Он даже учил молодых парней и девчат на
курсах трактористов. Они-то, его ученики, и вывели на поля первые тракторы.
Он постоянно находился в окружении ребят и девчат в красных косыночках, с
вымазанными руками, смеющихся, задорных, любопытных. Они очень любили отца,
и он платил им тем же.
Двух ребят, которых он знал еще по детдому, Костю Шуйского и Андрея
Пичугина, папка взял к себе в дом, и они долго у нас жили, стали членами
нашей семьи. На фотографии, которая сохранилась у меня до сих пор, стоят
рядом Костя, Андрей и наш маленький лобастый Марат...
Помню очень отчетливо отца на работе у станков с молодыми рабочими: в
защитных очках, комбинезоне, на голову выше всех, он сосредоточенно
объясняет что-то или сам показывает на станке, как изготовить деталь.
В годы первой пятилетки он так много работал, что сутками не появлялся
дома, хотя жили мы тогда совсем близко от МТС. Нам с Маратом, которому было
в ту пору не больше трех лет, приходилось носить ему обед или ужин прямо в
цех.
Выходных дней у отца не было. Может быть, раз в месяц он позволял себе
такую роскошь - побыть с мамой и с нами. И вот однажды мама увела к знакомым