"Борис Костюковский. Жизнь как она есть " - читать интересную книгу автора

Мы, дети, были не только свидетелями, но как бы и участниками этого
немаловажного события. Особенно те из нас, чьи родители удостаивались такой
чести.
Папку нашего премировали тогда коричневым кожаным костюмом: тужуркой,
брюками галифе, а кроме того, фуражкой - "ворошиловкой".
А потом почему-то вместе с этим костюмом нашего большого смущенного
папку вдруг подхватили на руки рабочие и начали подбрасывать чуть ли не до
потолка. Я бегала вокруг этой кучи людей, и сердце мое буквально из груди
выскакивало от страха, что отца уронят и он разобьется.
- Ну хватит, - сказал, к моей радости, какой-то пожилой рабочий, -
довольно. Носи на здоровье, Иван Георгиевич, эту обновку. И будь на веки
вечные таким добрым мужиком, какой ты есть. За то мы и уважаем тебя.
Как было мне не гордиться своим папкой, слыша такие слова!
А потом, после угощения, папка вел нас с Маратом домой (Кима, как
несмышленыша, оставили дома с Лелей, которая приболела). Отец надел
новенькую фуражку-премию, из-под нее задорно выбивался чуб. Мы с Маратом
пытались овладеть его свободной рукой (в другой был подаренный костюм) и
чуть не подрались. Тогда отец рассмеялся, посадил Марата на плечи и велел
ему держаться за шею, а меня взял на руки, прижав к себе вместе с костюмом,
от которого вкусно пахло новой кожей. Такого ни у кого не было, только у
моего папки, самого лучшего ударника, настоящего "Самсона". Я даже сама
опешила от такого неожиданного сравнения. Да, мой отец был похож на Самсона,
увиденного мною впервые на открытке. Теперь я знала это точно. Такой же
могучий, такой же красивый, только в морском бушлате и тельняшке. Но теперь,
в кожаном костюме, он станет настоящим Самсоном. Почему я была уверена, что
именно в этом костюме мой отец превратится в Самсона, и сама не знаю.
Отец шел своим обычным большим шагом, чуть вразвалку, я прижалась к его
щеке, и на свете не было более счастливой и гордой девчонки. На улице стоял
ноябрь, отмечалась годовщина Октябрьской революции, повсюду виднелись
кумачовые флажки и лозунги. Снег не выпал еще, было сыро и грязно. Отец
почему-то не обходил лужи, а шагал напрямик, и мне это тоже нравилось.
Видела однажды отца за столом товарищеского суда в МТС. Кого-то судили
за срыв работы.
Не помню подробностей, но знаю, что отец там был главный -
председателем суда. Я пробралась в клуб тайком, прячась от папки. Он сидел,
мой грозный Самсон, в своем кожаном костюме, положив тяжелые руки на стол, и
виновные опускали головы от одного его взгляда. Так он и жил в моем
представлении: Самсон, добрый к хорошим людям, и Самсон, карающий плохих.
...Вечерами отец часто уходил то на собрания в МТС, то на партсобрания.
Часто вместе с мамой они бывали в кино в районном Доме культуры. Когда они
шли вдвоем, их за версту узнавали: высоченный папка и мама, которая не
доставала ему до плеча. Он бережно вел ее обычно под руку чуть впереди себя,
и знакомые, посмеиваясь, говорили: "Плывут Казеи, да-алеко видно".
Жили мы в небольшом доме: сразу из коридорчика - вход в кухню, из нее -
дверь направо в большую комнату, деленную на две дощатой перегородкой.
На большой кухне посредине стоял обеденный стол, вокруг него - простые
деревянные стулья. Слева, в углу у окна, - здоровенный черный буфет, под
окном вдоль стены - деревянная скамья, что-то вроде кушетки, а в правом
углу - русская печь.
После ужина убиралась и мылась посуда, причем участие в этом принимали