"Борис Костюковский. Жизнь как она есть " - читать интересную книгу авторавсе: папка мыл посуду, я и Леля вытирали стол, Марат ставил на буфет, а мама
в это время готовила постели малышам. Потом мы рассаживались вокруг чистого стола, покрытого клеенкой, и начиналось самое интересное: у Лели и у меня (когда мы начали ходить в школу) спрашивали, как мы выполнили домашние задания, проверяли тетради. И только после этого читали вслух книги: с тех пор помню "Дон-Кихота". Читала обычно мама. Отец учил нас чистописанию: у него был красивый, как мама говорила, "писарский" почерк. В иные вечера папка рассказывал нам о своей любимой Балтике, о Ленинграде, о революции, о штурме Зимнего дворца, о своих друзьях-краснофлотцах. Я смутно помню эти рассказы, только вот вертится в памяти эпизод, как отряд моряков, где был и наш папка, занимал под Петроградом какой-то монастырь, как монахи ожесточенно отстреливались. И тогда моряки подставили лестницы и перелезли через высокий кирпичный забор и только так смогли укротить "святых братьев". Отец вспоминал плаванья, рассказывал о буднях на судах, о своей работе кочегаром и машинистом. Любил рисовать для Марата разные корабли: линкор, крейсер, эсминец, и объяснял их признаки. Марата это очень интересовало, у него горели при этом глазенки и пылали щеки. Если уж вспоминать эти милые, неповторимые вечера, то надо сказать о песнях. Пели у нас все, даже Ким, который еще не очень-то понимал значения слов. Вернуть бы хоть один такой вечер, хоть один-единственный! Нa улице мороз, вьюга воет и злится, а в большой комнате потрескивают в голландской печке смолистые дрова, дверца открыта - оттуда идет свет и запах смолы; в на этажерке с книгами и на наших лицах. Папка сидит на стуле в центре, а мы все, и мама в том числе, просто на полу вокруг. У него в руках мандолина или баян. Он играл на многих инструментах, даже на духовых, но больше всех любил мандолину и кларнет. Кларнет он обычно приносил из красного уголка МТС. Но яснее я вижу его с мандолиной в руках. Он проводит по струнам косточкой, подтягивает колки, настраивает, потом резко откинет голову назад, волосы распушатся, глаза прикрыты, одной ногой слегка притопывает в такт и тихо-тихо запоет: Что ж на ветке так уныло, Птичка малая, сидишь? Вот уж утро наступило. Все поют, а ты молчишь... Мы знаем: это своеобразное вступление. Он открывает глаза, осматривает нас и спрашивает: - Ну, что будем петь? Мы наперебой предлагаем: "Варяга", "Моряка", "Славное море, священный Байкал", "Ты, конек вороной", "По пыльной дороге..." Эту последнюю песню особенно любила мама и когда-то объясняла нам, что и Ленин ее любил. Все эти песни исполнялись нами как "обязательная программа", только менялась их очередность, а потом уж шли другие. Иногда папка один пел старинные романсы. Как он их пел! По "мастерству" Леля была вторая, Марат - третьим, а мы с мамой безбожно фальшивили, да так, что папка иногда мучительно морщился и бросал в нашу сторону укоризненные |
|
|