"Борис Костюковский. Жизнь как она есть " - читать интересную книгу автора

сутки. Мама объяснила мне, что такому истощенному сразу наедаться нельзя.
Когда он начал шевелиться, мама дала ему какие-то капли и стакан
кипяченого молока.
Нашлось у нас немного крупы, и я сварила жидкой каши.
Оборванный, грязный, измученный, на одной ноге рваные раны от укусов
овчарки - такой он лежал на полу.
И снова я бегала к фельдшеру Русецкому, и снова он приходил вечерами и
делал перевязки. Одеть нашего нового "гостя" было не во что: и дома, и у
соседей мы подчистили все. И тогда я попросила своего одноклассника Костю
Бондаревича, он принес какие-то старые брюки.
Товарищ этот прожил у нас дней десять, а как и куда ушел, не помню.

В начале августа Марат принес весть, что фашисты схватили Комалова и
Дядиченко и держат их взаперти в графском каменном склепе.
В первые дни войны в Станькове начали появляться так называемые
"приписники", бывшие военнослужащие, особенно те из них, кто служил когда-то
в нашем городке и знал здешние места и людей. Почти в каждом третьем доме
были такие люди, их "приписывали" в члены своих семей; многим так спасли
жизнь, называя сыновьями, мужьями и братьями. Позднее некоторые из них
партизанили, некоторые уходили на восток, но я не знаю ни одного случая,
чтобы кто-нибудь из этих людей стал предателем или полицаем.
Баба Мариля тоже приютила у себя двух молодых ребят - Николая Комалова
и Сашу Дядиченко, служивших еще совсем недавно в 59-м стрелковом полку
недалеко от Станькова.
Эти ребята ("сыновья" бабы Марили) очень часто стали бывать у нас и,
как я потом узнала, вели какие-то серьезные разговоры с мамой.
Не знала я тогда и того, что они с помощью Марата прятали на кладбище
оружие.
Мама сразу решила, что ребят этих надо как-то спасать.
Задержали их прямо на улице без документов, а у бабы Марили осталась
справка на имя Комалова, что он лежал в начале июня в госпитале по поводу
хронического ларингита (ему удаляли гланды), и фотография Дядиченко еще до
армии, в гражданской одежде. Она была им подписана.
Мы с мамой думали, гадали, что сделать; в "жены" ни одна из нас не
годится. Потом я сбегала за маминой сестрой Ларисой, и мы ей предложили
такой план: она идет в комендатуру и рекомендуется женой Дядиченко (для
этого мы на его фотографии пишем над подписью: "Дорогой жене"). Я же - как
"сестра" Комалова - являюсь туда с его справкой, в которой дату выписки из
госпиталя подправили на 21 июня.
Прежде всего я сбегала и узнала, нет ли в комендатуре Опорожа, он
теперь все время толкался там. Надо ли говорить, как мы боялись этого
человека!
Я, как уже упоминала, училась в одном классе с его дочерью Аней и имела
все основания зайти к ней домой.
Пан Опорож обедал, перед ним - графин с водкой. Жена прислуживала, Аня
заводила патефон. Я поздоровалась с ним вежливо, он что-то буркнул в ответ.
Мы пошептались с Аней. По всему видно, что Опорож только недавно пришел
домой.
Выбежав от Опорожей, я заметила, что в озере, вблизи от парка, кто-то
моет бочку, а рядом стоит немецкий часовой. Любопытство потянуло меня к