"Джонатан Коу. Пока не выпал дождь" - читать интересную книгу автора

голову. Ее ощущения стали моими. Луна поднималась все выше, сипуха внезапно
захлопала крыльями и улетела прочь, мелькнув под ветвями деревьев. Было
по-прежнему сыро. Цель, которую я преследовала, - добраться до города и
постучаться нежданно в дверь родного дома - постепенно растаяла в ночи.
Несмотря на холод, мне было хорошо здесь.

Когда я проснулась, Беатрикс рядом не было. Я села и огляделась, сердце
громко стучало.

Я увидела ее на краю поляны, увидела ее тонкий темный силуэт - она
стояла и смотрела на поле, залитое лунным светом. А потом я услыхала голоса.
Человеческие голоса, хотя они звучали столь же заунывно и странно, как и
гуЛкие стоны сипухи. Голоса выкрикивали наши имена, мое и ее.

Наконец вдали показались человеческие фигуры - цепочка крошечных черных
фигурок, - они шли по полю в нашу сторону. Вопреки запрету зажигать огни на
открытых пространствах, кое у кого были фонарики, и эти слабые прерывистые
лучики плясали во тьме будто печальные светлячки. Фигуры неумолимо
приближались к Беатрикс, она же стояла и смотрела, молча, невозмутимо.
Только слегка дрожала, но не от страха - от холода. В отличие от меня, она
даже не порывалась развернуться и броситься наутек. Да и зачем ей было
прятаться? Она рассчитывала на такой финал. И все получилось так, как она
хотела.

Они вышли искать нас.

Под номером четвертым у нас "Мыза".

По цвету и качеству изображения я догадываюсь, что эта фотография
сделана в 1950-х, спустя десять с лишним лет после событий, о которых идет
речь. Но сам дом с сороковых годов не изменился.

Снимок мне нравится, дом здесь выглядит таким, каким я его запомнила, -
красивым, солидным, внушительным. Три этажа, сложенные из красного кирпича.
Правда, на первых двух этажах кирпичная кладка едва видна под густым плющом,
что вьется и переплетается вокруг окон. Дом построен в 1813 году - "через
год после начала войны",[2] каждый раз со значением уточняла тетя Айви.
Симметричное здание без каких-либо архитектурных изысков: на первом этаже
греческий портик с двумя сводчатыми окнами по бокам, на втором - три
прямоугольных окна, и на третьем этаже три квадратных окошка поменьше. Это
самая старая часть дома. Позже, следуя все тому же принципу симметрии, к
дому пристроили два одинаковых одноэтажных флигеля с такими же сводчатыми
окнами, их плотно обвил темно-зеленый плющ. Плющ был немного темнее, чем
газон, но светлее, чем трава в тени старого мощного дуба, который рос перед
домом. На верхней части снимка ветви этого дуба - фотограф, должно быть,
стоял под деревом, - и поэтому окна последнего этажа плохо видно.

Два из этих верхних окон находились в игровой комнате, просторном
помещении с низким потолком и впечатляющим запасом кукол, оловянных
солдатиков и настольных игр; игрушки уже в мое время были изрядно