"Джонатан Коу. Пока не выпал дождь" - читать интересную книгу автора

стали союзницами, сестрами, и связь между нами не прерывалась очень долго.
Верно, бывали перебои, мы не раз разлучались, но существенного значения это
не имело. Я всегда знала, что мы не сможем жить вместе постоянно. Поэтому я
загрустила, но ощущения окончательного разрыва не испытала, когда пришла
пора прощаться, - в выложенном каменными плитами холле зазвонил телефон, и
уже через несколько минут я собиралась домой, к родителям. Меня вернули
столь же внезапно и беспричинно, как и отослали сюда полгода с лишним тому
назад; во всяком случае, мне так казалось.

А теперь, Имоджин, карточка номер пять. Зима. Детская площадка в парке
Роу-Хит, в Борнвилле, пригороде Бирмингема. Первые морозные месяцы 1945-го.

Признаться, я не ожидала, что мне будет тяжело смотреть на этот снимок.
Он сделан моим отцом простейшей нераздвижной фотокамерой, воскресным днем.
Пруд в центре парка замерз, и десятки людей катаются на коньках. На переднем
плане две фигуры в толстых спортивных куртках и вязаных шапочках - это я,
одиннадцатилетняя, и Беатрикс, четырнадцатилетняя. Беатрикс держит в левой
руке поводок, который надет на Бонапарта, пес сидит у ее ног, готовый в
любой момент сорваться с места. Мы смотрим прямо в объектив, улыбаемся -
широко, весело, ни сном ни духом не ведая о грядущей катастрофе.

Мой отец умел снимать, и композиция этой фотографии тщательно
продумана. На снимке явственно проступают три разных слоя, если можно так
выразиться; я опишу их тебе один за другим. Прежде всего, в самой глубине
под белым снежным небом угадываются очертания павильона. В юности это здание
для меня много значило. Там устраивались танцы - летом на террасе, если
погода благоприятствовала, - и это страшноватое, но захватывающее событие
было главным и чуть ли не единственным моим развлечением в компании
ровесников: общительностью я никогда не могла похвастать. Павильон был
элегантно черно-белым, с застекленными дверьми, которые оканчивались
арочными навершиями. Три из этих дверей видны на снимке, прочие заслонены
деревьями, как и находившийся рядом с павильоном фургон, в котором торговали
горячим шоколадом в стаканчиках, и две небольшие одинаковые эстрады для
оркестрантов, стоявшие на газоне под террасой. Жаль, что они пропали за
деревьями. На снежном фоне они смотрелись бы празднично и даже эксцентрично.

Перед павильоном, с обеих сторон, - два ряда мощных величественных
каштанов, по четыре дерева в каждом ряду. Толстые ветви так крепко
переплелись, что создается впечатление, будто деревьев всего два, два
массивных купола, сложенные не из дерева, но из кости; они нависают над
прудом, словно здоровенные тучные стражники, суровые и молчаливые. Обычно
каштаны отражались в серебристой поверхности пруда, и их отражения внушали
не меньшее уважение, чем они сами, но сейчас пруд покрыт льдом. Лед
неровный, щербатый, сверкающий белизной там, где на него не падают серые
тени, а из редких трещин не пробиваются хилые водоросли. Второй слой
фотографии - это люди, катающиеся на коньках. Некоторые из них сняты в
движении - размытое пятно, мелькнувшее перед камерой; другие застигнуты в
нелепых угловатых позах - руки, раскинутые в попытке сохранить равновесие,
непомерно высоко задранные колени. Какой-то мужчина, сунув левую руку
глубоко в карман, правой, вытянув палец, указывает на лед, словно он только