"Дидье ван Ковелер. Явление " - читать интересную книгу автора

объятий, если не считать, что тотчас после такого грехопадения мы шли
исповедоваться, и признание в наших ласках лишь стократно усиливало наше
влечение. Миссионеры радовались такому усердию в исповеди, даже не
подозревая об эротической силе отпущения грехов. Бог не наградил нас детьми,
и чрево Марии-Лучии было потаенным садом, который мы возделывали только для
нашего собственного наслаждения. Это было нашим единственным сокровищем на
земле, единственным нашим богатством, единственным даром, который мы могли
принести милостивому Богу любви.
Но вот настал день, когда из Мадрида приехал новый священник. Он очень
разгневался, услышав мою исповедь. Он спросил, сколько нам лет, и тотчас в
приступе ярости, без обиняков и источая угрозы, объявил: смертный грех
заниматься любовью со своей женой, когда она уже вышла из детородного
возраста. Мы с Марией-Лучией спустились с небес на землю и, поскольку хотели
воссоединиться после смерти, но не в пламени их ада, решили больше не дарить
друг другу наслаждения. Мы устроили только для нас двоих большой праздник на
холме Тепейяк, где когда-то познакомились. Праздник Последнего наслаждения.
И наши тела слились в прощальном порыве страсти, дабы навсегда запечатлеть
воспоминание о восторгах любви в преддверии благоразумия, раз уж в понимании
католиков благоразумие означало отказ от наслаждений и обет воздержания.
А год спустя я окончательно потерял Марию-Лучию, и все священники, даже
тот неистовый моралист, запретивший нам заниматься любовью, заверили меня,
что настанет день, когда мы воссоединимся на небесах, и Господь дарует нам
вечный покой. Это самое малое, что они должны были сделать после того, как
отняли ее у меня своим тайным оружием - этими невидимыми лучами,
раскалявшими лоб и заставлявшими дрожать от холода: странной болезнью,
которая выкашивала наш народ и которую тогда еще не называли гриппом.
И я решил остаться католиком, чтобы обеспечить спасение души
Марии-Лучии и встретиться с ней в тот день, когда вознесусь на небеса. Я и
сейчас продолжаю верить в это, хотя в мою душу уже закрались сомнения. Но
единственное, что мне известно из моего же собственного опыта, это что душа
бессмертна и что нет никакого дальнейшего развития. Так, во всяком случае,
происходит со мной. Я остаюсь чем я был, Натали. Или, на свою беду, скорее
тем, что Пресвятая Дева сотворила из меня. Ее свидетелем. Ее избранником.
Тем, посредством кого она ниспосылает людям чудесные исцеления. И даже если
это было ложью, это стало правдой.
Время не существует в том смысле, какой вы вкладываете в это слово,
однако то, что вы называете будущим, влияет на то, что вы считаете прошлым.
Восприятие варьируется. Настроение меняется. Ваше забвение ослабляет меня,
ваше горе удручает, а ваши молитвы поглощают, и если ваши страхи терзают
меня, то ваши радости смягчают мои страдания. Когда между нами, как вы
сегодня говорите, пробегает искра, ваше душевное состояние определяет мою
память.
Я ведь действительно прошлой ночью был в твоих снах, милая Натали. На
протяжении тех девятнадцати лет, на которые я пережил Марию-Лучию, я
предавался любви лишь во сне, как и ты, поэтому и чувствую себя так уютно в
твоих сновидениях, когда ты гладишь себя. Какое неожиданное счастье ощущать
себя на одной волне с человеком, которому предстоит разобраться в
произошедшем со мной. Скажу тебе честно: ты первая женщина в моей загробной
жизни. До сих пор все изучавшие меня, проводившие экспертизы и подвергавшие
сомнению мои чудеса, были лишь интеллектуалами с черствыми сердцами,