"Дидье ван Ковелер. Запредельная жизнь " - читать интересную книгу автора

закончить ее портрет...
Отец смотрит на кассету другими глазами. Раз это не крик отчаяния - для
которого не было причин, - значит, запись как-то связана с установившимся
между нами в последние годы молчанием. Палец его стирает пыль с этикетки.
Ход его мысли прост: он решил, что я когда-то записал на пленку то, чего не
осмеливался сказать ему, и эта запись завалялась в ящике. Бедный папа. Когда
он узнает...
На пороге кухни появляются двое моих гримеров с удрученным выражением
выполненного долга на физиономиях. Скорбно опущенные веки означают, что я
готов.
Опираясь на стиральную машину, папа встает со стула, еще раз смотрит на
кассету и прячет ее в карман - на потом.
Я покоюсь, вытянув ноги носками врозь, с восковым лицом, сложив руки на
пупке, обряженный в темно-серый костюм, который был на мне в день свадьбы.
Благопристойная полуулыбка на губах - фирменное изделие братьев Бюньяр,
ритуальных визажистов с улицы Бен. Вокруг меня белые розы, язычки свечей,
стоит приторный запах припудренной мертвечины. Я готов принимать визитеров.
Мой гроб установлен в гостевой комнате. Ради этого из нее вынесли
лошадку-качалку, коляску, манеж и другие вещи, из которых вырос наш сын и
которые Фабьена когда-то сложила здесь на случай появления второго ребенка -
все равно гостей у нас не водилось.
Сквозь спущенные ярко-красные жалюзи комнату заливает дрожащий неоновый
свет от вывески магазина "Топ-Спорт", где я обычно покупал плавки, сапоги
для верховой езды и лыжные ботинки. Еще в сентябре мы поссорились с
владельцами из-за этой несносной дребедени: Фабьена утверждала, что вывеска
создает помехи, которые заставляют мигать нашу собственную рекламу. Соседи
из "Топ-Спорта" наверняка не придут посидеть у моего смертного одра. А жаль.
Нам есть что вспомнить.
Приближаются чьи-то шаги, открывается дверь. Первый посетитель,
Альфонс, распахивает створку окна и бухается на колени у изголовья гроба.
- Я ей сказал, - быстро-быстро шепчет он мне прямо в ухо. - Она
выплакала все слезы, я за тебя порадовался. Быть любимым - прекрасно, только
этого не поймешь, пока не помрешь. Взять, например, Жюли и Ламартина. Если
бы она осталась жива, они приходили бы к озеру да сидели бы себе на лавочке,
как пара старичков, и не стал бы он о ней писать. А еще я ей сказал, пусть
не волнуется - ну, ты знаешь насчет чего, - ничего не обнаружилось, это дело
у меня в кармане. Прийти она не может из уважения к семейству, но велела
тебя поцеловать и открыть окно: по их вере считается, что так твоей душе
будет легче улететь... Аминь, - закончил он громче, так как на пороге
появляется Фабьена.
Прежде чем встать с колен, Альфонс запечатлевает на моем лбу поцелуй,
от которого по всему кадру пробегает дрожь. Во мне поднимается волна
чувств - комната сжимается, свечи опрокидываются...
- Вы с ума сошли! - кричит Фабьена. - Уже без трех минут! Закройте
немедленно окно!


* * *

Я углядел ее, когда шел по тротуару мимо витрины агентства: вот