"Дидье ван Ковелер. Запредельная жизнь " - читать интересную книгу автора

очередном воображаемом путешествии; мы преодолевали сотни километров, чтобы
уменьшить разделявшее нас, сидящих рядом, расстояние, она же тихо бесилась.
Наконец как-то в понедельник я решился... Это было в Шалон-сюр-Сон, где
надо было ждать три часа, прежде чем пересесть в автобус на Лон-ле-Сонье. Я
шепотом спросил ее, свободна ли она вечером. Она с сожалением пожала
плечами, ткнула в расписание и сказала, что нам не хватит времени. Я
истолковал это как формальный отказ и ответил на него трехнедельным
отсутствием. Застыв на полдороге, тоскуя и упиваясь своей тоской, я не знал,
что сильнее: печаль от того, что я не вижу Наилу, или радость от того, что,
не видя ее, тоскую и просиживаю ночами перед мольбертом, безуспешно пытаясь
ее изобразить.
- Да трахни ты ее, - сказала мне Фабьена как-то в воскресенье, когда мы
выходили из церкви. На улице шел дождь.
- Что-что?
- Трахни, говорю, ту бабу, которая застряла у тебя в голове. По крайней
мере перестанешь на меня огрызаться, натыкаться на фонари, извиняться перед
ними да петь Брассанса во время мессы.
Первый раз в жизни я был на грани того, чтобы обмануть жену, но она
ухитрилась и тут мне подгадить.
Спустя три дня я нашел в почтовом ящике открытку с видом на
Мон-Сен-Мишель, отправленную из отделения у нас на углу. На ней бледно-синей
ручкой наклонным почерком было написано: "Открылась прямая линия Эпиналь -
Шатору". Назавтра, когда я толкнул дверь агентства, Наила обратила на меня
уже готовую улыбку, которую надела для разговора с семейством, ехавшим по
тарифу "киви". Их заявка на билеты томилась в ожидании под мелодию из
"Времен года" Вивальди, которую наигрывал коммутатор железнодорожной
компании. "Добрый день, месье. Что бы вы хотели?" "Меня интересует
Клермон-Ферран", - ответил я. "Попробуем что-нибудь устроить". И под
недовольными взглядами киви-туристов мы снова пустились в наше
сентиментальное путешествие по лабиринтам французских путей сообщения.


* * *

Перед этим я убеждал себя, что, вероятно, Наиле не позволяет вступать в
связь с женатым мужчиной ее религия, да и меня в каком-то смысле больше
устроят платонические отношения. С Фабьеной мне не хватало не физического
удовлетворения, а радостной гармонии, не омраченной никаким расчетом и
никакими обязанностями. Мне так нужна была живительная духовная близость,
когда тебя поймут, подхватят шутку; так хотелось замкнуться в скобки,
выгородить себе островок и думать, что впереди еще целая жизнь, ушедшее же
время не упущено, а, наоборот, выиграно, так как не потрачено на неизбежный
для взрослого человека конформизм... В общем, желая Наилу, я желал обрести
себя. Но однажды в четверг я, как обычно, зашел в турагентство и вдруг
увидел совсем другую Наилу: запавшие глаза, поджатые, побелевшие от гнева
губы. Я спросил что-то про реки в Ардеше. В ответ она сообщила, что ей
надоело выслушивать ругань отца, который обвиняет ее в том, что она уже не
девушка. Она решила сделать его упреки обоснованными и наметила в помощники
меня, если, конечно, меня не затруднит такая услуга. Эта прямота, не слишком
лестная для моего самолюбия, странным образом нашла во мне отклик, напомнив