"Василий Павлович Козаченко. Горячие руки (Повесть про войну)" - читать интересную книгу автора

держал его в руке и провозглашал тем же деревянно-торжественным голосом:
- Хайль Гитлер! Обращение высокоуважаемого господина гебитскомиссара
нашего гебита, доктора Ернста герр, фон Кранкенмана!
"К туземному населению!
Те, которые здесь, на завоеванных войсками фюрера территориях, туземное
население люди есть, навсегда запомнить должны... Фюрер великой Германии
Адольф Гитлер сказал: отныне называемая туземцами Украина только
географическое название будет есть. Все на восток и запад от Днепра
завоеванные земли на веки вечные собственностью третьего рейха считаться
будут..."
И далее таким же тоном, тем же деревянным языком провозгласил: туземцы
должны быть счастливы, потому что их завоевала такая культурная и великая
нация, что это для них высшее счастье. Теперь надо жить и работать, не
жалея своего здоровья для великой Германии. И что "все, которые хоть в
мыслях будут поднимать руку на третью империю или нарушать приказы
назначенной боготворимым фюрером власти, немедленно уничтожены, беспощадно
и безжалостно будут есть..." И что "самой святой обязанностью каждого
туземца есть": выдавать немецкой власти скрываемых и беглых пленных,
коммунистов и партизан, выдавать тайные склады оружия.
И что каждый, кто не только сам знает или видел, но только слышал от
другого что-то о партизанах и не донес законной власти, "расстрелян будет
есть".
И в таком духе вплоть до подписи гебитскомиссара.
Двое из нас не выдержали, поднялись на ноги, подошли к Дмитру и
заглянули через плечо. Нет, он не мистифицировал и ничего не выдумывал, он
читал так, как оно действительно было написано и даже напечатано.
Дочитав, обвел всех вопрошающе-суровым, изучающим взглядом, и... вдруг
лицо его снова озарилось мягкой, привлекательной улыбкой:
- Не поняли? А фокус, между прочим, довольно интересный. Прошу
убедиться и взглянуть собственными глазами.
Как настоящий фокусник, провел ладонью по листку, взял его кончиками
пальцев за уголки, встряхнул, словно платочек, и, мгновенно повернув
обратной стороной, медленно провел перед нашими удивленными глазами.
Вначале мы увидели только какой-то очерченный толстыми черными линиями
рисунок. Потом пригляделись внимательнее и, как-то невольно, словно
подчиняясь внутреннему велению, все сразу оглянулись на двери. А уж затем
снова впились взглядом в этот клочок бумаги и уже не могли отвести от него
глаз.
Несмелые поначалу, непривычные в "салоне смерти"
улыбки, помимо нашей воли, постепенно, скупо, а потом все яснее и яснее
озаряли наши измученные, заросшие лица.
Никогда еще такие ясные улыбки не освещали этого скорбного жилища, и
никогда еще давно знакомые каждой своей чертой лица товарищей не
представали перед каждым из нас такими непосредственными и человечными,
открыто озаренными двойной радостью: радостью от того, что все же не
ошиблись в человеке, и от того, что увидели.
На листке бумаги, на обратной стороне обращения гебитскомиссара к
"туземцам", был нарисован самый обыкновенный большой узловатый кукиш. А
острый, как серп, ноготь большого пальца этого кукиша энергично упирался
прямо в нос Гитлеру! Упирался, вдавив нос Гитлера, как кнопку, между