"Василий Павлович Козаченко. Горячие руки (Повесть про войну)" - читать интересную книгу автора

щетинистыми усиками и испуганно выпученными глазами.
Для каждого, кто хоть немного разбирался в этом, было ясно, что рисунок
на обороте обращения напечатан типографским способом.
Гитлер на рисунке, конечно, карикатура, но вместе с тем это был точный
портрет. Такой, каким его узнает каждый, кто только посмотрит на рисунок.
Одним словом, перед нами была художественная вещь, остроумная и
язвительная.
Под рисунком вычерчен четкими черными буквами скупой текст:


"ТУЗЕМЦЫ - ГИТЛЕРУ!
ОТ ИСКРЕННЕГО СЕРДЦА - С ПЕРЦЕМ!"
"Молния"

Можете себе представить, что с нами происходило!
Кому довелось волей судьбы и обстоятельств попасть в наше положение или
побывать на оккупированной территории, во вражеском окружении, тот нас
поймет. Поймет, потому что и сам, вероятно, ощущал ту молниеносную силу, с
которой действует на человека, давно не слыхавшего правдивого родного
слова, каждая весточка от своих, каждое слово и особенно печатное слово -
листовка!
Нас будто пронзило, будто встряхнуло электрическим током. И от этой
встряски мы, казалось, даже окрепли.
Как-то светлее, чище стало и вокруг нас. Мы не думали теперь о том, что
могут войти фашисты, забыли, где мы находимся, и какое-то время только
молча улыбались...
Наконец послышался чей-то глубокий вздох. Кто-то шевельнулся и,
опомнившись, приказал:
- Спрячь! Слышишь, спрячь, чтоб не отобрали...
И уже потянулась к белой бумаге чья-то тонкая, синевато-прозрачная
рука, придерживая, боясь, как бы не исчезло, словно марево, это
неожиданное, вселяющее надежды чудо.
- Где? Где ты достал? Как?
- Где взял - так, как говорил мой дед, там уже нет. - Дмитро не спеша
сложил вчетверо бумажку. - Да сейчас еще такого и вообще нигде пет. А вот
завтра или послезавтра несколько сотен БОТ таких "обращений"
гебитскомиссара герра Кранкшнапсграбмана полетят по всей области, из
района в район, от села к селу...
Услышав такое, мы лишь недоуменно переглянулись...
- Ловко нарисовано! - уже погодя вымолвил один из нас. - И это наверное
же где-то тут, под немцем...
Ведь... не похоже что-то, чтобы такое с самолета сбросили...
- С самолета? - Спрятав бумажку, Дмитро поднял с земли обугленную
палочку и провел ею раз и второй по гладенькому оштукатуренному квадратику
стены над плитой. - Нет... Рисовано тут! - Механически, словно забавляясь,
он водил угольком по стене. - Рисовано тут...
Рисовал один... ну, скажем, один неизвестный...
А на стене из-под его руки, неожиданно для нас, словно прорезавшись из
глины, вырисовывалось человеческое лицо... Заросшее бородой, скуластое
лицо макеевского шахтера Степана Дзюбы, который лежал здесь же рядом,