"Василий Павлович Козаченко. Белое пятно (Повесть про войну)" - читать интересную книгу автора

Зашло наконец солнце. Старуха залила водой огонь и понесла чугунок с
пахучим варевом в хату. Микита пошел следом. Грохнула, наглухо закрывшись
за ними, дверь, и все снова стихло, будто вымерло. И в селе, и в степи.
Снова затянули свою древнюю, мертвенно-однообразную песню кузнечики.
Дождавшись, пока совсем стемнеет, я встал. Отсиживаться тут дольше я
уже не имел права. Действовать! Во что бы то ни стало действовать! И чем
скорее, тем лучше! Нужно уходить из этой опостылевшей конопли!
Двери в сени и в горницу открылись легко и почти беззвучно.
В горнице, оказывается, тускло мигает каганец. Справа большая печь,
слева, напротив, старенький поставец да вдоль стены под окошками длинная
скамья. За печью, вероятно, полати или кровать, в углу напротив двери
голый стол.
Сын сидел на низеньком стульчике возле скамьи и крутил ручные жернова.
Мать - на скамье, рядом. Брала из ведерка зерно и медленно сыпала из
пригоршни в отверстие посредине верхнего подвижного камня. Оккупационная
"мельница" скрежетала, шипела и слегка погромыхивала.
На скрип дверей мать и сын повернули головы.
Мать - неторопливо, сын - порывисто. Мать смотрела на меня со спокойным
любопытством, казалось, совсем не удивляясь, как будто узнавала в сумерках
кого-то из соседей. Сын вытянул тонкую жилистую шею, хмуря сухонькое, с
острыми чертами личико. Лишь теперь я понял, что ему не больше двадцати.
Он был очень истощен и потому казался преждевременно состарившимся.
Левого глаза у него не было. На его месте темнела глубокая впадина,
прикрытая синими, навеки сомкнутыми веками. Правый, здоровый глаз казался
округленным, как у птицы, и очень напряженным.
Они смотрели на меня, не торопясь задавать вопросы.
Вместе с ними смотрела на меня изо всех углов единственной полупустой
горницы откровенная, ничем не прикрытая бедность. От этого больно сжалось
сердце.
Прикрыв за собой дверь, я шагнул от порога и, прислонившись спиной к
стене, стал между дверью и поставцом. Автомат поперек груди, рука,
стиснувшая рукоятку пистолета, в кармане, гранаты в открытом подсумке на
поясе. Держа и обитателей комнаты и окна хаты под прицелом, приказал:
- Сидеть на месте. Не бойтесь. Молчите и слушайте внимательно. Я
советский парашютист...
Парень еле заметно, но словно бы с привычной уже досадой пожал плечами.
На темном, будто вырезанном из дуба, лице матери не дрогнула ни одна
черточка.
- ...Я советский парашютист. Вчера ночью выбросился с самолета возле
вашего села. Вы советские люди и должны мне помочь. Вы меня поняли?
Тонкая шея сына дернулась, а единственный глаз стал еще более
напряженным.
- Я не понимаю, чего вы от нас хотите? - высоким, по-детски писклявым
голосом, с досадой и раздражением сказал он. - Мы ничего не знаем, ничего
не видели.
Оставьте нас в покое.
- Вы мне не верите?
- Мы ничего не знаем и знать не хотим, - уже со злостью бросил
одноглазый. - Чего вы к нам пристали?
Уходите!