"Азамат Козаев. Глава из вовсе неисторического романа Одиссей" - читать интересную книгу автора

Женихи, переминались с ноги на ногу. Пенелопа объявит начало
состязания, оговорит условие и удалится, показывая, как истая царица,
ненаигранное равнодушие к своему будущему избраннику. Претенденты еще
кололи последних жертвенных животных, когда слуга пронес в залу завернутый
в рогожу круторогий лук. Женихи перестали заниматься жертвенными
животными, к неудовольствию богов оборвали на середине обряд и, мгновенно
помрачнев, проводили растерянными взглядами исполинский лук. Это и есть
лук Одиссея? А может быть это лук самого Ареса? Половине женихов сразу же
потребовались промочить пересохшее горло. Доводили жертвенный обряд они
без улыбок на лицах, с фальшивой радостью в голове, но настроение богам,
наверное, все же испортили. Боги не терпят дерзости от трусов.
- ... и кто пустит стрелу сквозь двенадцать колец, того я изберу в
мужья и того старейшины Итаки провозгласят правителем. Да будет так! -
громко произнесла Пенелопа и ослепительно улыбнулась.
- Да будет так- ударили посохами об очажные камни старики и взметнули
посохи в небо. Небо приняло обет и проглянуло солнце из-за туч.
- Да будет так! - прошептал нищий в углу и первым просочился в пустую
еще залу.
Закончился обряд жертвоприношения, и претенденты на Итакийский двор, и
на руку, если уж не на сердце Пенелопы, прошли в залу, где утвержденные в
двенадцати свежих сырных головах, тускло блестели двенадцать наперстных
колец Икариады.
Хозяйка колец кивнула, сопровождаемая служанками, мамками и старой
нянькой Евриклеей пошла к выходу, но в самых дверях встревоженно
обернулась. Странное беспокойство вновь хлынуло в душу, чей-то до боли
осязаемый взгляд, словно ощупал всю сзади, словно в душу заглянул, будто
сердце со спины пронзил. Она нашла каждую пару глаз в этой зале своими
прекрасными зелеными очами, но ни одна пара глаз не взволновала не
потрясла, и невестящаяся царица вышла белая, как смерть, неестественно
прямая.
Телемах бледный, исхудавший, с крепко сжатыми зубами, оглянулся по
сторонам. Подошел к отцову луку. Бережно развернул рогожу, явил на
испуганные очи женихов могучий разлет плеч, взял тетиву и протянул это все
вперед. Антиной, тяжело дыша, первым выступил вперед. Пьянство пьянством
женишок, но человек всегда знает, что ему по силам, а что - нет. Ты уже
знаешь, что этот лук тебе не по зубам. Ты можешь быть каким угодно
пьяницей, но перепить все итакийское вино не возьмешься даже ты.
Антиной взял лук за плечи и попытался согнуть. Лук спал. Антиной
скривился, вены на шее вздулись, лицо покраснело, но лук спал. Антиной
упер нижнее плечо лука в щель между досками, вытянул тетиву во всю ее
длину и буквально повис на втором, верхнем плече. Лук проснулся и
скрипнул. Антиной несколько мгновений держал чудовищное напряжение,
обессилел, сник, устал и сел. В голове его шумело, перед глазами все
плыло, кровь отливала от багрового лица. Женихи мрачно, сведя на
переносице брови, молчали. Антиной отдышался, встал и так скривился,
повиснув на верхнем плече Одиссеева лука, что его не узнали даже близкие
друзья, и даже родная мать не узнала бы сына, чье лицо изошло глубокими
морщинами, глаза превратились в щелочки, рот ощерился крепкими зубами. Лук
подался вниз, немного наклонил свой рог, и Антиной тщетно засучил в
воздухе тетивной петлей в пальцах, пытаясь набросить ее на крюк. Перед