"Азамат Козаев. Глава из вовсе неисторического романа Одиссей" - читать интересную книгу автора

остается только гладить голову взрослого здоровенного мужчины а не
маленького мальчика, но и ты обманываешь время: ведь все равно тот могучий
муж - твой сын.
- Отец, отец... - Телемаха трясло.
Одиссей прижимал сына к себе, и сам дрожал, и что-то соленое стекало в
бороду. Море наверное.
Эвмей весь извелся, он тоже не сомкнул глаз, все ворочался на соломе,
ждал и когда услышал сдвоенный шум шагов по дорожке к хижине, подскочил,
будто ужаленный скальной змеей.
Телемах пропустил отца первым. Одиссей, улыбнувшись, впервые за столько
лет принял свои царские почести: подданный - сын впустил царя в дом,
подданный - свинопас встал с соломенной подстилки и предложил царю трон.
Эвмей зажег все лучины, что нашлись в хижине, отец и сын смотрели друг на
друга при свете и не могли насмотреться.
Как ты вырос мой мальчик, как возмужал... Но я, наверное, не имею прав
так говорить тебе "мой мальчик", ведь я не знал тебя юношей...
Отец, отец, как мне тебя не хватало!
Только боги - вседержители знают, как одиноко я чувствовал себя все эти
годы, и не было ни одного сильного плеча, на которое я мог бы опереться,
как тоскливо чувствовать свою спину голой...
- Отец, расскажем матери, ну!? Расскажем поскорее!
Одиссей молчал.
- Ну, отец! Я уже бегу!..
Лаэртид схватил Одиссеида за руку.
- Нет сынок. Рано.
- Но почему?
- Она женщина.
- Она твоя жена!
- Да. Сядь Телемах и послушай. Ни одна душа, живущая на Итаке, кроме
тебя и Эвмея не должна знать о том, что правитель Итаки, сидит сейчас в
хижине свинопаса и ест самый вкусный во всей Элладе хлеб и самый вкусный
во всей Элладе козий сыр. Никто не должен об этом знать. Кому еще можно
довериться из слуг, а Эвмей?
- Филотию.
- И все?
- Да.
- А Меланфий?
Эвмей скривился.
- Я благодарю свои ноги, за то, что привели меня к тебе, Эвмей, а не к
Меланфию.
Старик просиял, как начищенный доспех.
- Отец, я не верю до сих пор. Ты ли это?
- Телемах схватил Одиссея за руку.
- А ухо не болит?
- Отец, ты мог сломать мне ухо! Третьего дня ты проломил ухо Иру, и где
он?
Одиссей рассмеялся почти веселым смехом.
- Приходит в себя, наверное. Он слишком грубил своему царю.
Телемах замолчал.
- Потерпи сынок. Еще немного.