"Азамат Козаев. Глава из вовсе неисторического романа Одиссей" - читать интересную книгу автора

- Завтра мне уже станет легче, отец.
Теперь за моей спиной стоит величайший воин Троянской войны и я,
призывая в свидетели всех Олимпийцев, свидетельствую: никогда еще не был я
так счастлив!
- Сынок,- Одиссей прижал Телемаха к себе.
-не я стою за твоей спиной, нет. Теперь ты идешь впереди меня. Ты идешь
вперед, ты слышишь Эвмей, мой сын идет впереди!
Телемах сник.
- Что делать, герой Трои?
Одиссей молча, исподлобья смотрел на сына.
- Телемах, меня не было много лет.
Обнажал ли ты уже меч?
- Да, отец. - Одиссеид опустил голову.
-Два раза.
- Тогда тебе, как равному, я скажу. - Лаэртид за подбородок приподнял
голову Телемаха, а на самого словно снизошло успокоение, и камень свалился
с души, и разметало наконец туманную завесу с недалекого будущего. -Я
уничтожу всех.
- Я помогу отец.
- Будет много крови, сын. Будет страшно.
- Я иду впереди Лаэртид...
- Пенелопа Икариада, ты мудрейшая из итакийских женщин!
- К сожалению, я одна а вас много, и понуждена выбирать, я не смогла бы
остановить свой выбор на одном из вас без обид для остальных. А посему
свой выбор я доверю славным Олимпийцам. Да будет так!
- Да будет так! - закричали претенденты, всплескивая руками, и чаши
пролились дармовым Одиссеевым вином на напоенную до отказа землю.
- Да будет так! - стукнули посохами об очажные камни итакийские
старейшины. Боги приняли обет, прогремел гром.
- Да будет так! - шептал в своем углу, наполовину засыпанный теплой
золой нищий в пыльном рубище, сверкающий единственным видным глазом из
тьмы накидки.
Антиной подошел к Пенелопе, взял за руку увлек в темный угол, и через
несколько ударов взбешенного Лаэртидова сердца, оттуда прилетел звонкий
женский смех и возня косуль в брачный период. Щека Одиссея задрожала,
натянулась, обнажая, совсем по-волчьи, клыки. Телемах окрикнул мать.
- Молодец, мальчишка, молодец! - прошептал под нос Одиссей.
Телемах куда-то тащил мать, и она вынырнула из темноты, одергивая на
себе пеплос. Сын ведя мать за руку, краем глаза искал кого-то в зале а
найдя, все поглядывал на нищего в золе и, поймав кипящий нечеловеческой
злобой взгляд синего глаза, вздрогнул и поежился, будто снова в холодном
море ночью искупался. Пенелопа спиной что-то почувствовала, испуганно
заозиралась, ища тот взгляд, что так встревожил, что буквально окатил
тревогой с головы до пят, ее до сих пор прекрасные глаза останавливались
на каждом, но недолго, не более удара равнодушного сердца, говорившего: Не
тот!
- Уведи ее, сынок, уведи. Я прошу! - Одиссей кипел и бурлил, руки
дрожали. Сын увел мать, и из утренней полутьмы вышел Антиной. Одиссей
смерил его недобрым взглядом, но толстокожий полупьяный жених ничего не
почувствовал и не увидел.