"Михаил Эммануилович Козаков. Полтора-Хама " - читать интересную книгу автораЯшей Опешкиным, завсегдатаем дыровского бильярда и человеком неизвестной
профессии, обладателем самого грузного и выпуклого живота в городе. У Яши Опешкина было шуточное прозвище Щепка, а о животе его так и слыло в городе: "Плевать вперед Яша станет - на животе слюна застрянет". Приятели споили Щепку и позабавились над ним: нарядили его, пьяного, в бабье платье, закутали в платок и отвезли в родильный дом. В ту пору рожала двойню Гликерия Онуфриевна, жена здешнего брандмейстера Саши-Спиртика; рожала в первый раз после революции, и весь родильный дом с нескрываемым трепетом и любопытством столпился у дверей палаты, не обращая внимания на толстую "роженицу", спавшую в приемной. Двух наследников принесла Гликерия Онуфриевна Саше-Спиртику - а об Яше-Щепке на следующий же день пошла по всему городу веселая песенка: Не принесть Гликерии Двоих в одну серию, Если б заммамашей Не был Щепка- Яша. Будут потешаться и над беспартийным следователем Сеней Буйченко, по прозвищу - Свинья-Баран (а прозвище это еще с детских лет; диктовал учитель в прогимназии: "Звеня и подпрыгивая, тащилась борона", а Сеня усердно вписывал в тетрадку: "Свинья, подпрыгивая, тащила барана")... На Сеню Буйченко, рассказывали соседи, "лунатик напал": будто, потеряв всякое сознание, Сеня бродил в легкой одежде по квартире своего хозяина, механика с мельницы. И, находясь в болезненном состоянии "лунатика", пошел комнату дочери механика Серафимы. И во изменение формы лунной болезни, при коей люди токмо без остановки всякой ходят, - накренил вдруг свой корпус над постелью (Серафимы, накренил манером обыкновенным, известным и другим людям, никогда "лунной" болезнью не страдавшим. Закричала тут несведущая в этой болезни механикова дочь, прибежали на крик папаша и мамаша - и выпала сразу лунная порча из Свиньи-Барана. Голос появился - извинительный, неловкий: - Извините, это у меня с детства: лунатик я несчастный... Лечиться мне надо. - Лунатик? - вопрошал механик. - Лунатик?... Так на светило небесное и полезай, а не на дочь мою! - Пардон, товарищ, - пятился Сеня, - лечиться буду. - Прими на леченье! - рявкнул механик и приложил тяжелую ладонь к Сениной скуле. - Стой! Уйду... - жалобил Сеня. - И на дорогу прими! - упер папаша Серафимы с размаху свою босую ногу под селезенку "лунатика". Будут потешаться над следователем Сеней Буйченко и будут расспрашивать его ехидно, почему целую неделю не сходит с его лица предательский синяк. О чем только не говорят сейчас, о ком только не идут в этот ленивый, осоловелый час горячие пересуды! В городе было: дерево, солнце, человечья одурь и юркая сплетнишка. А по улицам так же лениво, осоловело движутся: инвалид с ведром мучного завара и с пачкой афишек-приказов, наклеивая их на заборах и на протухлых |
|
|