"Анатолий Кожевников. Записки истребителя (про войну)" - читать интересную книгу автора

эскадрильи.
Первостепенной задачей стало создание аэродромной сети. Начались
изыскания посадочных площадок.
Начальник школы решил расширить площадку близ города Нухи. С рассветом
мы уже были за первым перевалом. Автоколонна, извиваясь по горной дороге, то
повисая над обрывом, то углубляясь в ущелье, медленно продвигалась вперед.
Шоферы, не имея опыта горной езды, кляли дорогу на чем свет стоит. Наконец
через шесть часов мы въехали в долину, впереди красовалась Нуха.
Первый день ушел на устройство жилья, изготовление лопат, ломов и
других орудий, необходимых для расчистки аэродрома. Готовились, как к
штурму. Работали все - инструкторы, техники, курсанты. Трудились с утра до
ночи. Под нашим напором кустарники и деревья, переплетенные колючими
плющами, лианами, ежевикой, отступали все дальше и дальше.
Наконец, спилены последние деревья. Люди, усталые, с исцарапанными
руками, но довольные победой, оживленно обсуждали, где разбить старт, где
начинать выдерживание самолета. Летчики стали настраиваться на полеты.
На следующий день, в воскресенье, мы возвратились в Евлах. Механики с
радостью встречали своих летчиков. Механик моего самолета Вовченко был
пожилым, энергичным человеком. Он очень тосковал по настоящей работе. Давно
подготовив УТИ-4, механик не находил себе места в ожидании вылета. Но вот
вылет разрешен. Вовченко доложил о готовности машины, помог мне надеть
парашют, затем надел парашют на себя и сел в самолет. Как бы извиняясь, он
осторожно обратился ко мне: - Товарищ командир, может быть, "бочку"
сделаете? Я понимал, что это не от ребячества, не от озорства.
В сложных фигурах лучше испытывается машина, а следовательно, и
качество работы механика.
- Хорошо, сделаем, - ответил я ему.
Когда эскадрилья взлетела и, набрав высоту, построилась в клин звеньев,
один самолет, вопреки указаниям и наставлениям, крутанул "бочку", потом
другую, а на подходе к Нухе вышел из строя, снизился до бреющего и на
огромной скорости пролетел от верхней окраины города до нижней. Там он с
набором высоты сделал двойную замедленную "бочку" и пошел на посадку.
Легко догадаться, что самолет этот был мой. Командир эскадрильи не
замедлил "вручить" мне за это на построении восемь суток ареста.
- Хорошо, что домашним, а не на гауптвахте,- подбадривал меня Вовченко.
- Ну, да на то и поговорка: плох тот солдат, который не сидел на гауптвахте.
А самолет-то, товарищ командир, надежный...
- Нет, Вовченко, плох тот, кто попадает на гауптвахту. Командир
эскадрильи прав...
Вскоре начались интенсивные полеты. Летали целыми днями. Однако чем
дальше, тем больше школьная жизнь становилась мне в тягость. Понимая
необходимость пребывания в тылу и подготовки курсантов, я вместе с тем всей
душой тянулся на фронт: хотелось самому участвовать в уничтожении фашистской
нечисти.
Подал рапорт с просьбой направить меня в действующую армию. Ответа нет.
Тогда решил написать письмо в Главное Политическое Управление Советской
Армии. Я прикинул, сколько может идти письмо в Москву, и решил терпеливо
ждать. Однако прошло значительно больше того, что планировалось мною, а
ответа нет. Неужели письмо оставят без последствий? Однажды, в день
материальной части, когда я осматривал правление самолета, Вовченко спросил