"Анатолий Кожевников. Записки истребителя (про войну)" - читать интересную книгу автора

меня: - Что-то вы, товарищ командир, не веселые?
- Письмо написал, на фронт прошусь, а ответа нет.
- Письмо? А про меня вы в нем писали? Я тоже с вами пойду, - взмолился
Вовченко. - Мне еще нужнее там быть. У меня семья на Украине осталась. Семью
вызволять надо...
Прошло еще некоторое время, и меня вызвали в штаб. В штабе я получил
командировочное предписание в действующую армию. Здесь же узнал, что со мной
командируется и Сеня Филатов. Значит, мы опять вместе! Быстро собираюсь.
Забежал на аэродром к механику и курсантам. Обиженный Вовченко бросил на
землю ключ, которым дотягивал гайку цилиндра.
- Неужели вы, товарищ командир, без меня? Я же вас просил...
Долго пришлось объяснять ему, что дело здесь не во мне, пока, наконец,
он не сдался.
- Ну, ладно. Выходит, так надо: мне, старику, работать здесь, а вам -
на войну. Давайте по русскому обычаю посидим на дорогу.
Сняв шлем, Вовченко сел здесь же, у самолета. Все последовали его
примеру. Вовченко первым встал, и, расцеловавшись, мы расстались.
Всю ночь на попутных машинах добирался я до штаба. Опять те же
перевалы, ущелья, снова перевалы и, наконец, Евлах.
Сеня уже получил личное дело, проездные документы и поджидал меня.
Утром мы штурмом овладели входом в вагон и во второй и последний раз
оставили школу.

СНОВА НА ФРОНТ
Едем через Баку, Дербент, Махачкалу. Везде отпечаток войны. Воинские
эшелоны, идущие на фронт, встречные эшелоны с побитыми пулями и осколками
бомб вагонами, зенитные батареи, маскировка...
Подъехали к Сталинграду. На перроне снег, в морозном воздухе звонко
отдавались скрипы сапог. Дыхание войны здесь чувствовалось сильнее, чем в
Закавказье. Не знал я тогда, что ждет этот город всего лишь через несколько
месяцев.
На перроне ко мне подошел старичок.
- Ты, милый, не матросик будешь? Не видел ли моего сынка, Егорова по
фамилии. Он на Черном море воюет...
Ему очень хотелось получить утвердительный ответ, но сына старика я не
знал и, конечно, видеть не мог.
Старичок сокрушительно покачал головой и направился к группе моряков с
тем же вопросом.
"Видно, каждый поезд встречает, хочет о сыне знать", - подумал я.
- Нет писем от сынка, храни его бог, - говорил старик на ходу, ни к
кому не обращаясь.
Не один он переживает тревогу за своего сына. Нет у нас сейчас в стране
человека, чтобы не беспокоился за судьбу близких, за судьбу Родины, - сказал
Сеня. - Вот и я не знаю, жив ли брат? Все мы так живем.
Размышления прервал паровозный гудок. Скрипя колесами, поезд отходил от
Сталинграда.
В Москву приехали вечером. Шел снег, было по-январски холодно.
Затемненная Москва, казалось, притаилась в тишине, но заводы работали, город
напряг мускулы, он питает фронт, наносящий смертельный удар фашизму.
Садимся на трамвай и едем на Неглинную. В трамваях не слышно былого