"Григорий Козинцев. Наш современник Вильям Шекспир" - читать интересную книгу автора

химера, высунувшаяся из-под выступов готического храма.
Я не знаю, какими способами стройный и красивый Оливье превращался не
только в урода, но и в карлика.
Фильм начинался с короны, снятой крупным планом. На нее смотрел Ричард.
К сожалению, корона не выглядела внушительной. В этом не было промаха
художника. В замках-музеях можно видеть подлинные короны Англии и Шотландии;
несмотря на справки о весе чистого золота и стоимости драгоценных камней,
знаки власти неизменно кажутся бутафорскими. Ну что особенного в этих
предметах?.. Чтобы представить себе их значение, нужно увидеть их не как
вещи, а как символы. История народа, железо, огонь, кровь создавали зловещие
ассоциации этих символов.
Хотелось, чтобы образ, созданный с такой силой Лоуренсом Оливье, вышел
из декораций на просторы истории. Для этого на экране нужны были железо,
огонь, кровь. И камни должны были показаться седыми и кровавыми.

Шекспир уже давно стал любимым кинематографическим автором. По подсчету
мировых синематек "Гамлета" снимали более тридцати раз; "Макбета" -
восемнадцать; "Ромео и Джульетту" - тридцать пять; "Отелло" - двадцать три.
Речь идет о разных картинах; здесь и сцены из театральных спектаклей, и
ленты "великого немого", и современные звуковые фильмы.
Афишу первого опыта можно увидеть в киномузее Франции: дама в огромной
шляпе и платье с буфами стоит, опершись локтем о деревянный ящик,
укрепленный на треножнике. Из ящика высовывается кинопленка. У ног дамы
фонограф с трубой. Это плакат "фонокинотеатра".
"Благодаря полному сочетанию двух современных чудес - кинематографа и
фонографа, - писал в 1900 году рецензент "Фигаро", - достигнуты результаты,
поразительные по совершенству". Копия ленты сохранилась. Мы имеем
возможность вернуться в первый год нашего столетия, но кажется, что это
какой-то иной, не двадцатый век. На экране зрелище допотопной древности:
придворные, обряженные по-оперному, суетятся возле пожилой дамы в мужском
костюме, размахивающей шпагой. Это Сара Бернар - Гамлет. "Чудеса двадцатого
века" выглядят архаикой, однако не меньшей стариной кажется и такой театр.
В ленте 1913 года огромный бородатый мужчина судорожно корчится при
виде черепа. Боже мой, да ведь это легендарный Муне-Сюлли!.. Как изменилось
наше зрение. Ведь его игра вызывала восхищение, люди ночами простаивали у
билетной кассы, плакали на спектаклях. Может быть, трудно судить только по
одному эпизоду, да еще вдобавок немому?.. Нет, сам облик артистов, их манера
двигаться, преувеличенность мимики - невозможны для современного взгляда.
Экран, как микроскоп, показывает даже в капле - разложение стиля.
Причина также и не в неопытности театральных исполнителей перед
кинокамерой. В фильме 1920 года датского принца играла прославленная
кинозвезда Аста Нильсен. Режиссер и сценарист шведского фильма - люди нашего
века, уверенные в превосходстве своего понимания жизни и искусства над
старинным шекспировским; они исправляют мотивировки, делают события более
естественными. Введена предыстория: Гамлет и Лаэрт учатся в Виттенберге:
юноши шалят, пускают друг в друга перышки, сердится старик учитель. Чтобы
сюжет не зависел от рассказа привидения, введена вполне реальная жизненная
мотивировка: принц находит кинжал, которым закололи его отца, а кинжал этот
- что хорошо известно Гамлету - принадлежит Клавдию.
И буквально все на экране кажется неестественным и бессмысленным...