"Григорий Козинцев. Наш современник Вильям Шекспир" - читать интересную книгу автора

смонтировал несколько эпизодов, каждый начинался с крупного плана маски
театра Но. Оказалось, что эти маски были ключом к стилю фильма.
По словам Куросавы, Машико Кио играла сцену безумия именно по этим
театральным традициям. Одетая в белое кимоно с белым лицом-маской, она
сидела подле бронзового сосуда, бесконечно смывая невидимую кровь с пальцев;
двигались только кисти рук, как зловещий танец белых мотыльков.
Самый кинематографический фильм оказался связанным с самой древней
традицией. Разговор о "специфике искусств" крайне сложен. Разумеется, она
есть у каждого вида творчества, но границы часто передвигаются: удачи
опровергают прошлые представления. Положения, в общих чертах верные, об
"условности" - природе театра, и "натуральности" родовом признаке кино -
зыбки. Походка Чарли Чаплина достаточно условна, а подлинная обстановка на
сцене уже давно не редкость. По-разному можно ставить Шекспира в кино. Но
думаю, что Шекспир и натурализм несовместимы не только на сцене, но и на
экране. Поиски меры условности и меры натуральности - продолжаются в
современном искусстве. Для японского искусства органическая связь этих мер
близка к шекспировской. Европейские художники не знают ни такого градуса
страсти, ни такой степени условности.

Поисками мер условного и натурального занят и Королевский шекспировский
театр. В Стратфорде победила эстетика Бертольта Брехта. Реалистическая
жизненная среда в "Короле Лире" (постановка Питера Брука) отсутствует: на
сцене, затянутой некрашеным холстом, висят железные плоскости; люди ходят в
костюмах, сшитых из кожи. Таких дворцов не было в истории, и такие костюмы
не носили люди. Однако взаимоотношения действующих лиц, поведение людей -
куда более жизненны, чем во многих постановках, где на сцене - декорации
дворцовых помещений, а костюмы сшиты но старинным модам. Исполнение Поля
Скофильда - Лира наполнено внутренней жизнью, мысли глубоки и чувства
подлинны. Кожаный костюм выглядит на артисте жизненным, а железный овал
заставляет вспомнить о железном веке. Это не копия жизни, а ее, что ли,
алгебраическая формула. Питер Брук кажется мне наиболее интересным
режиссером Европы, он счищает с трагедии викторианские штампы. Чтобы отучить
от шаблонов, он иногда круто перегибает палку в другую сторону. Мори Юр в
его "Гамлете" играла безумную Офелию - страшной, уродливой оборванкой с
колтуном серых волос; артистка. не пела, а гнусавила песни. Не думаю, чтобы
имело смысл напоминать Бруку, что, по Шекспиру, дочь Полония "даже самому
безумию придает очарование". Английский режиссер, право же, читал эти
строчки. Но столько раз артистки выходили на сцену в виде Гретхен с
цветочками в красиво распущенных волосах, что появилась необходимость в
противоядии. От сентиментальности необходимо было отучить.
Питер Брук хочет распрощаться и с мятежом Лира. В его постановке рыцари
Лира действительно буйствуют в замке и Гонерилья имеет свои основания гнать
такую свиту отца. В мире истинно только страдание, а порядок вещей
неизменим; самое сильное место трагедии, по Бруку, не крик Лира: "Так жить
нельзя!" (Люди, вы из камня!..), а слова Кента, обращенные - с огромной
силой и во весь голос - к окружающим: "Не мешайте ему умереть. Это лучше,
чем опять попасть на дыбу жизни".
Так прочитал "Короля Лира" английский режиссер. Разговор идет не о
"правильном" или "ошибочном" понимании Шекспира, а о возможности каждому
художнику найти свое в шекспировском искусстве. Люди, наполняющие зрительные