"Юрий Козлов. Геополитический романс" - читать интересную книгу автора

"Не бросишь?" - вдруг спросила Жанна. "Никогда", - ответил Аристархов.
"Женишься?" - всхлипнула она. "Женюсь", - сказал Аристархов.

3

Аристархов легко и естественно выучил немецкий, так что приходилось
скрывать, потому что сослуживцы подозрительно косились, когда он вдруг
вступал в разговор, желая прояснить их отношения с продавцом на развале или
с контролером в автобусе.
В Афганистане Аристархов был смугл, темно-рус, в резко очерченном его
лице определенно проступало что-то жестоко-восточное. Закрути вокруг головы
Аристархова чалму, посади на верблюда, и готов средней руки вождь суровых
белуджей.
В Германии же Аристархов стремительно посветлел, черты лица
разгладились, на подбородке появилась ямочка. Одним словом, вместо вождя
белуджей - молодой Вертер.
"Да ты прямо какой-то русский всечеловек!" - воскликнул однажды
генерал. В Афганистане Аристархов лихо переводил генералу с тюркских. В
Германии - с немецкого, так что, летая на персональном вертолете над
Саксонией и Тюрингией, генерал не брал с собой переводчика, довольствуясь
Аристарховым. Бундесверовские чины принимали Аристархова за русского немца.
Один заметил, что он говорит на бездиалектном немецком, что большая редкость
для Германии. Так что Аристархову вполне по силам было сделаться немецким
всечеловеком, всенемцем.
Случалось, немецкие девушки заговаривали с Аристарховым на улицах, в
кино или в кафе. Они были куда более решительны в выражении своих симпатий,
нежели девушки русские, но стесненность жизненного пространства Германии как
бы налагала на них некую бескрылость, ограниченность в поступках и мыслях,
поэтому они бесконечно проигрывали в сравнении с русскими девушками, которым
ничего не стоило послать к чертовой матери родимый дом в Москве или в
Новгороде да и податься на войну в Афганистан или в niqht club в Киншасу. В
русских девушках тоскливо, но в то же время грозно завывал ветер больших
голодных пространств и нестандартных решений, что делало их крайне
привлекательными для сатанеющих от сдавленного, размеренного существования
немцев, всю свою историю мечтающих об этих самых больших пространствах,
неоднократно и не на пользу себе за них воевавших.
- Аристархов, - сказала Жанна на следующий день после того, как они
устроились в каменном бюргерском доме на берегу круглого прохладного озера в
Саксонии, - я хочу, чтобы ты был последним советским оловянным солдатиком,
которого турнут из Германии.
Летая сначала над Волгой, затем над афганскими горами и песками,
Аристархов иногда задумывался: что есть Родина? Родина сделала все от нее
зависящее, чтобы у Аристархова не было родного дома, зато посадила на
вертолет, отправила воевать. Чем сильнее Аристархов над этим размышлял, тем
сомнительнее казалось ему тождество того, что он оставил в Союзе, со словом
"Родина". Родина - это то, что бесконечно близко, что понимаешь "от" и "до",
ради чего живешь, чему служишь. Аристархов не мог сказать такого про Союз.
Его Родиной была армия. А малой родиной, то есть родиной души, - вертолет, с
которым Аристархов ощущал себя слитно. Любую порученную работу, будь то
подхват раненых с поля боя или превращение в облако пыли мятежного кишлака,