"Юрий Козлов. Имущество движимое и недвижимое" - читать интересную книгу автора

Чисты, белы, ухожены были их руки, не знающие физического труда. Вне всяких
сомнений, это были десятиклассники, будущие абитуриенты.
Что-то бы, однако, помешало смотревшему на них со стороны - если бы
такой вдруг обнаружился - испытать радость и удовлетворение, законные при
виде отдыхающего юношества. Быть может, странная для их лет неулыбчивость,
выражение сумрачного недоверия - к кому, чему? - не покидающее их лиц, даже
когда они помалкивали. Или длинная бутылка сухого вина - слишком уж привычно
тянули они по кругу из горлышка. А может, просто так падали тени в тот
вечер, и на юных лицах читалось то, чего не было?
Но бутылка присутствовала определенно, и уже зоркая, сухонькая старушка
в лохмотьях со страннической котомкой за плечами дожидалась в некотором
отдалении от ольховой рощицы. В отличие от божьих странников маршрут
старушки пролегал не по святым местам, а по местам, где пьют и оставляют
посуду. Их было великое множество. Она дождалась. Бутылка вдруг взмыла в
воздух, превратилась в маленькую радугу, налетев на солнечный луч, камнем
пошла вниз. Пенсия старушки исчислялась тридцатью тремя рублями. У нее
сжалось сердце, хоть она и знала: камней на набережной нет. Столь малая
пенсия объяснялась недостаточным трудовым стажем. Недостаточный трудовой
стаж объяснялся тем, что старушке не удалось включить в него годы,
проведенные в местах, где труд, можно сказать, был единственным ее занятием.
Документальных свидетельств об этом не сохранилось, и выходило, что старушка
двадцать лет занималась неизвестно чем. В райсобесе к ней относились со
справедливым подозрением, многочисленные ходатайства о прибавке к пенсии
оставляли без внимания.
Бутылка глухо втемяшилась в землю, старушка поспешила к ней. Молодые
люди более ее не интересовали. Через неделю в школе будет выпускной бал,
тогда другое дело. Старушка вдруг вспомнила свой выпускной бал в
дореволюционной Самаре, катание на лодках по блещущей реке, чьи-то усы,
черную шляпу. Было ли вино? Вероятно, было. Только вот как тогда обходились
с бутылками, она забыла. Как бы, наверное, удивилась тогда она, если бы ей
сказали, что этот вопрос будет весьма и весьма занимать ее на склоне лет.

О чем говорили жарким июньским вечером десятиклассники?
Они знали друг друга давно - вместе росли, переходили из класса в
класс. Отношения их не были омрачены извечным подростковым соперничеством,
изнурительным выяснением: кто лидер? Когда-то это было, но они пережили,
преодолели. Это относилось к парням. И девушке не надо было непременно
выбирать одного из двух, сталкивать лбами, кокетничать и капризничать.
Треугольник отсутствовал. Или присутствовал, но какой-то другой треугольник.
Она с равной симпатией относилась к обоим, но даже если бы вдруг пришлось
выбирать - и здесь, думается, обошлось бы без трагедии. Или тот, или этот -
девушка сама не знала. Она ценила вариантность. Вариантность, по мнению
девушки, украшала жизнь. Безвариантность уродовала ее. Может, это была
ранняя пресыщенность, а может, наоборот, ранняя мудрость.
- Я понимаю, Саша, - горячился темноволосый с меняющимся, что
свидетельствовало о непостоянном слабом характере, - иногда губастым и
надменным, иногда очень даже добрым, симпатичным лицом, - тебе не
понравилось мое стихотворение. Но я еще раз повторяю, во-первых, это первое
(тут он, конечно, врал) и, очевидно, последнее в моей жизни стихотворение.
Во-вторых, это не стихотворение в привычном смысле. Оно безыскусно, то есть