"Даниил Федорович Краминов. Дорога через ночь (Повесть) " - читать интересную книгу автора

замысле участвуют музыкант Миша Зверин и колхозник Павел Федунов. Этих
совершенно разных людей сроднила общая ненависть к врагу.
Молоденький, еще по-мальчишески узкоплечий и тонкий бывший пианист
быстро переходил от жалкого уныния к вызывающей бесшабашности. Временами
Миша ходил, опустив голову, и, шепча что-то про себя, смотрел вокруг
потухшими глазами, будто покорился своей участи. А то вдруг начинал
посматривать на охранников с петушиным задором, точно собирался сию минуту
броситься в драку. Раз даже подобрал кирпич и вскинул руку, чтобы
запустить в охранника, стоявшего спиной. Егоров вовремя схватил его, будто
обнял. Обернувшийся эсэсовец заметил только это и топнул ногой.
- Стоп обниматись! Ви не бап, чтоп обниматись!
Незаметно вырвав кирпич, Алексей отпустил задыхающегося от злости
Зверина.
- Себя не жалеешь, о других подумай, - шепнул он. - Этот мясник
запустит из автомата сразу по всем, а за твою глупость умирать никому не
хочется...
После дикой расправы с поляком Стажинским Миша задумал убить
коменданта, но не знал, как это сделать, и приставал то ко мне, то к Васе
Самарцеву:
- Скажи, ну, скажи, пожалуйста, как до Дрюкашки добраться? Я на все
готов, только бы его пристукнуть удалось.
Мы то уговаривали его, советуя держать себя в руках, то ругали.
Зверин обиженно замолкал, отходил в дальний угол и долго сидел, не
двигаясь и не поднимая головы. Потом срывался с места, метался по бараку,
переходя от одних нар к другим, и снова останавливался перед нами.
- Ну как же этого мерзавца достать?
В один из тех дней он вернулся в барак возбужденный и растерянный.
Торопливым шепотом, точно передавал важный секрет, рассказал Самарцеву и
мне, что после избиений новичков Дрюкашка отправился в "административный
блок" и почти тут же из его окна донеслась музыка.
- И знаете, - еще тише добавил Миша, - это была хорошая музыка.
Настоящая музыка, можете поверить мне, я-то в музыке разбираюсь.
Способный музыкант, старательно и мягко доказывавший нам, что музыка
способна проникать к глубинам лучших чувств человека и будить их, пианист
не мог понять, как совмещает Дрюкашка жестокость с любовью к музыке.
- Садист он, Миша, - отозвался Самарцев, положив руку ему на плечо. -
А садисты любят это: музыку после истязаний слушать, об искусстве со
своими жертвами разговаривать, пейзажики рисовать или чужие
коллекционировать. Психопат этот Дрюкашка, и больше ничего...
Едва остынув от злобного возбуждения, Зверин сникал и долго не
поднимал глаз. А когда поднимал, они казались погасшими.
Злость и ненависть Федунова к немцам не утихали ни на минуту.
По пути в немецкий тыл колонна пленных прошла через его деревню, и
Павел увидел на месте родной избы лишь фундамент да почерневшую печь. От
старухи соседки, подававшей пленным воду и картошку, узнал, что отец и
мать погибли тут, а сестренку угнали в Германию. Озлобленный и без того,
он ожесточился до крайности. Иногда Федунов показывал себе на грудь:
- У меня сердце горит, будто в него нож всадили да там насовсем и
оставили...
Он трижды бегал из плена. Его ловили, били и, наконец, бросили в