"Даниил Федорович Краминов. Дорога через ночь (Повесть) " - читать интересную книгу автора

его на мосту и вернул к жизни? Где был эти четырнадцать лет? Чем
занимается здесь, в Америке?
Простые и естественные, эти вопросы в зависимости от нынешнего
положения Стажинского могли оказаться для него легкими или мучительными,
приятельскими или враждебными. Ответы на них либо вновь сблизили бы нас,
либо развели в разные стороны, помешав даже вместе пообедать.
Внушительный и важный, с надменной улыбкой, поляк не вдохновлял на
легкую приятельскую беседу. Его крупное лицо раздобрело, но все еще не
утратило прежней властной энергичности, которая чувствовалась в сильно
выпирающем, расколотом надвое подбородке. Глаза смотрели проницательно и
насмешливо, будто говорили: "Как ни прикидывайся, все равно видим, что ты
за птица!" Даже мысленно я не решался похлопать его по плечу и спросить:
"Ну, как же все-таки ты воскрес из мертвых, старина? И что поделывал эти
четырнадцать лет?"
Со своей обычной сосредоточенностью сосед еще раз оглядел меня,
остался чем-то недоволен, но ничего не сказал. Откинувшись на спинку
стула, он снова уставился в простенок с назидательными украшениями.
- Мудрые надписи, очень мудрые, - насмешливо одобрил он. - Вот,
например, та: "Думай возвышенно, если хочешь попасть высоко". Или вот:
"Садись за стол с чистыми руками и чистыми мыслями". А выразительнее всего
та, что в самом низу: "Не чавкай, аки свинья, другим противно".
Я засмеялся.
- Был тут несколько раз, но премудрости этой не заметил. Вы же с
первого взгляда схватили все.
- Люблю видеть мир, в котором живу, - назидательно сказал
Стажинский. - Когда в него всматриваешься внимательнее, он кажется более
интересным.
- Только кажется или в самом деле интереснее?
Поляк пожал плечами.
- То, что есть на самом деле, трудно отличить от того, что кажется.
Обычно воспринимается только поверхность вещей и событий.
- А как же с людьми? Ведь о людях даже поговорка есть: внешность
обманчива.
Сосед навалился грудью на стол и придвинул большое желтовато-бледное
лицо так близко, что мне поневоле пришлось откинуться назад: Стажинский и
раньше любил смущать собеседников настойчиво-пристальным, будто укоряющим
взглядом.
- Не так уж обманчива, - проговорил он, усмехаясь. - По вашей
внешности, например, можно многое сказать и о вас самом.
- Что же можно сказать по моей внешности?
Поляк помолчал немного, словно решал, стоит ли говорить, потом, не
отрывая от моего лица колючих глаз, сказал тихо, спокойно и в то же время
пренебрежительно:
- А то, что вы уже несколько лет тому назад перекочевали сюда и,
кажется, совсем отряхнули прах родной земли со своих ног.
В его голосе слышалось раздражение и даже неприязнь.
- Почему же вы решили, что я отряхнул прах родной земли со своих ног?
- По внешности.
- Что же вы нашли в моей внешности такого... сомнительного?
- Сомнительного? - переспросил сосед и снова усмехнулся, искривив