"Даниил Федорович Краминов. Дорога через ночь (Повесть) " - читать интересную книгу автора

началась гражданская война. На стороне республиканцев он воевал до самых
последних дней - до горького отступления по горным дорогам Пиренеев во
Францию. На французской земле его опять арестовали. В панические дни
разгрома Франции Казимир снова бежал. Правительство Петэна, бесславно
капитулировавшее перед немецкой армией, поспешно бросило в погоню за
поляком свои последние резервы: целый батальон "прочесывал" лес, чтобы
выскрести из густых кустов беглеца. Министр Дарнан собственноручно передал
его немецким друзьям генерала Франко...
Все слушали рассказ Стажинского с симпатией: нам нравилась не только
его отвага, но и та ироническая усмешка, с которой смотрел он на свои
злоключения. Только единственный в нашем бараке англичанин Крофт не
разделял общего чувства. Выслушав поляка, он вяло улыбнулся, едва
раздвинув тонкие губы.
- А зачем все это?
- Что все это?
- Ну, аресты эти, побеги, опять аресты. Зачем вам все это?
Стажинский поднял на него глаза.
- Я хотел помочь навести порядок в моей стране, - сказал он с
некоторой театральностью.
- Но ведь вы воевали в Испании? - перебил англичанин.
- Воевал.
- Значит, свое желание наводить порядок вы перенесли далеко за
пределы вашей страны, - заключил Крофт, посматривая на всех насмешливо и
вопрошающе; что, мол, скажете на это?
- Когда в деревне начинается пожар, - возразил Казимир, - каждый
хозяин старается помочь горящему соседу: не поможешь вовремя другому, сам
сгоришь.
Англичанин пожал плечами.
- При чем тут деревенский пожар?
Стажинский посмотрел на него с укором, смягченным, однако,
снисходительной улыбкой.
- В наше время нельзя думать только о своей стране, о своем доме или
только о себе. Мир слишком тесен, чтобы можно было спрятаться в пределах
границ одной страны, как и в стенах одного дома. Не так ли?
Крофт промолчал. Мы торжествовали: убедительно и красочно поляк
выразил мысли, которые смутно бродили в наших головах.
К нам, в большинстве молодым людям, сорокалетний Казимир относился с
заботливым покровительством старшего брата. Правда, проявлялось это
покровительство иногда с таким откровенным превосходством, что мы казались
самим себе глупыми щенками. Он обладал мудростью, которая дается только
возрастом и опытом. Мы же были тогда молоды, неопытны и горячи. То кипели
от возбуждения, увлеченные смелой мечтой, то подавленно затихали,
парализованные безвыходностью положения. С присущей ему упорной цепкостью
всматривался поляк в наши измученные и потерянные лица, давал кое-кому
легонько шлепка по спине.
- Ничто и никогда не бывает таким мрачным, каким кажется. Главное в
любом деле - не терять веры.
И добавлял подмигивая:
- Безверие - это болезнь стариков. Вы же молоды! А молодость и вера -
неразделимы.