"Авенир Крашенинников. Затишье " - читать интересную книгу автора

суть свободомыслие. Лошкарев прямо говорит: "Скоро не будет дворников и
прачек, всем чины подавай. Не подашь - загрызут..." Нет, мещане не загрызут.
Мещане будут целовать зловонный след гидры, если она не захватит лапой угла
их дома!
Александр Иванович поглубже упрятал лицо в воротник. Вопросы
губернатора обеспокоили. Уж не расставляет ли Лошкарев силки, неужто все еще
подозревает?..
- Приехали, Александр Иванович!
Отпустив Якова, Иконников взглянул на освещенные огнистыми пятнами
закатного солнца два окна библиотеки, окна жилой половины, быстро взбежал на
крыльцо. Сверху уже спешила жена, уткнула лицо в его шубу. Он провел ладонью
по ее волнистым волосам.
- Простудишься, Анастасия. Что Сашка?
- Феодосий с ним играет. Дурачатся оба...
Она улыбнулась глазами, помогла Иконникову выбраться из шубы, пошла за
ним наверх. Из библиотеки доносились возбужденные возгласы. Иконников узнал
высокий, ломкий тенор подпоручика Михеля и глуховатый голос историка
Смышляева. Опять спорят. После провала Моригеровского все расширяется
трещина между сторонниками маститого историка и молодежью. Одни - за
ниспошление рая земного свыше, другие - за взрыв снизу, изнутри. Одни
склонны слушать церковные колокола, другие - "Колокол" Герцена. Ничего,
доспорим до конца.
- Да, да, Анастасия, я сейчас пообедаю. Зови, кто голоден.
Иконников умылся, расчесал волосы, внимательно осмотрел себя в зеркале.
Скоро двадцать девять. Ни молодость и ни старость - золотая серединка.
Утихли благие порывы, философская мудрость появилась в глазах.
Он, сморщась, выдернул из головы седой волос, жесткий и прямой,
подумал, что если так будет каждый день, можно и облысеть. Однако звон
посуды из гостиной и веселые голоса отвлекли его. Он еще раз протер
полотенцем бороду, поспешил туда.
Гостиная, она же столовая, была узкой и полутемной. Разросшаяся за
окнами с этой стороны липа даже зимой затеняла ее. Пузатый камин теснил
мебель, неся на грузном челе своем высохших и облупленных амурчиков. Но
буфет был щедро распахнут, но, втиснув стулья меж стеною и столом, оживленно
потирали руки, принюхивались подпоручик Михель, Феодосий Некрасов и еще
несколько гостей я невольных постояльцев Иконникова. Сияющая кухарка вносила
ароматную суповницу.
Анастасия подала графин, подпоручик перехватил, подмигнул Феодосию,
шевельнув коротким неухоженным усом. Курносое решительное лицо Феодосия с
рыжеватым пухом первой бородки еще не остыло, долгие прямые волосы
спутались, косицами падали на костистые плечи. Каждый день возился этот
верзила с Сашкой, придумывая всяческие проказы, и Иконников удивлялся ему. В
списках Третьего отделения Некрасова причисляли к самым злонамеренным
негодяям, за непокорство изгнали из семинарии, потом из Казанского
университета, а он ползает на четвереньках по паркету и прячется от Сашки за
диван.
- Где Смышляев? - спросил Иконников.
- "Современника" читает и брюзжит. - Подпоручик опять шевельнул усом,
намазал на хлеб горчицу.
- Нам необходимо собраться, друзья мои, - сказал Иконников. - Споры