"Милош В.Кратохвил. Европа кружилась в вальсе (первый роман) " - читать интересную книгу автора

чехи.
- Да, я рад, господин надворный советник.
Но Шенбек, не видя в собеседнике вполне достойного партнера по части
словесного фехтования, уже потерял к нему всякий интерес. Этого человека
явно ничем не проймешь. Он лишен esprit!{[3]}
- Благодарю, это все.
Это опять прозвучало по-берлински резко, и голова Шенбека снова
склонилась над бумагами. Цветные карандаши опять принялись за дело.

Теперь скорей вниз по лестнице, взгляд на часы, через два двора и
площадь Михаила на улицу Миноритов, парадный подъезд, привратник. "Нет, я
сразу же ухожу". По широкой лестнице в канцелярию. "Уважаемый коллега,
будьте любезны, передайте шефу, если он спросит, - тороплюсь домой, ждем
прибавления семейства". И снова лестница, привратник. "Нет, сегодня меня уже
не будет". Сквер, улочка, ведущая к Господской, направо к Бирже и на
сороковой, где кондуктор как раз дает сигнал к отправлению.
Не успел Каван вскочить, как трамвай тронулся.
В это время дня вагон полупустой. Каван садится в угол. Он еще учащенно
дышит. Святая Анна, святая Анна, Анна? Если родится девочка, то уж никак не
Анна. Этот трамвай еле тащится!
Наконец трамвай свернул с бесконечной Верингерштрассе и пополз вверх к
Деблингу. Еще две остановки. Каван встал на ступеньку и спрыгнул, едва
трамвай притормозил перед остановкой. Он выбежал на тротуар и свернул на
улицу Карла Людвига. Серые высокие доходные дома по обеим сторонам
образовывали каменное ущелье без единого деревца; их фасады были облеплены
глазурованными слепыми масками над входом и гирляндами не поддающихся
опознанию цветов над окнами - бюргерские жилища по-купечески аляповато
подражали барочным дворцам феодалов. Эта тысячу раз виденная декорация
показалась сегодня Кавану смехотворной: ни одна из этих тупо взирающих
лепных голов не догадывается, что за их безжизненной фальшивостью как раз в
этот момент готова явиться на свет новая, доподлинная, настоящая жизнь!
Оказавшись у цели, Каван взбежал на четвертый этаж и позвонил.
Дверь открыла теща. Ольга это слово ненавидела, и ради нее Каван
называл тещу мамой, хотя оба знали, что это уступка чисто формальная. Но
сегодня он впервые обо всем этом забыл.
- Ну что, мама?
Госпожа Форман продолжала стоять в полуоткрытых дверях.
- Пока ничего, Вацлав. Может, только ночью.
- Ночью?.. - Но ведь когда он утром уходил в архив...
- Видишь ли, первый ребенок. Со вторым дело пойдет быстрее, -
улыбнулась теща.
- А могу я повидать Ольгу?
- Погоди, я взгляну.
Каван даже не решился переступить порог квартиры, хотя дверь осталась
полуоткрытой и уже никто не преграждал ему путь.
Только когда госпожа Форман вернулась и позвала его, он вошел, и это в
собственную-то квартиру! В глубине души Каван казнился, поймав себя на том,
что был бы даже рад, если бы теща не впустила его, - только бы не видеть
мучений жены и лишь радоваться потом уже родившемуся младенцу и материнской
улыбке Ольги.