"Милош В.Кратохвил. Европа в окопах (второй роман) " - читать интересную книгу автора

цивилизации". Цивилизации, которая хаотически смешивает воедино жизнь,
смерть, мечты, землю, иллюзии и действительность.
Аминь, Herr Hauptmann.

Да, милый дядюшка, ты, наверное, думаешь, зачем я посвятил столько слов
смерти человека, очевидно, совсем незначительного, который в основном
обращал на себя внимание лишь тем, что опоздал родиться - а сколько их,
таких! - и который в конце концов был куда менее ценен, чем тысячи и тысячи
других людей. (С этой точки зрения достаточно вспомнить хотя бы ту бойню,
которую учинил Брехлер во время наступления на Дрине, - я тебе, кажется, об
этом писал.)
Ты хочешь сказать, что в остальном он был довольно неплохой человек?
Еще бы ему не быть неплохим в том смысле, какой ты, дядюшка, имеешь в виду.
Дело совсем не в этом.
Так что...
Просто: я его знал. Лично. Живого. Бывало, разговаривал с ним, слушал
его, бывало, мы обменивались рукопожатием, тостом. Временами - правда,
нечасто - я о нем вспоминал и два-три раза размышлял о его натуре.
Вот и все, это и сподвигло меня на сей некролог.
Людей, которых я так же "познал" (сказано довольно высокопарно),
разумеется, немало. Но и не слишком много. Некоторые тоже пали, и когда я
слышал об их смерти, я так же размышлял о них, как о капитане Брехлере, -
иной раз меньше, иной раз больше, в зависимости от расстояния, какое между
нами было. И всегда я с какой-то особой ясностью сознавал: вот человек,
который еще минуту назад жил, со всей сложностью своего внутреннего мира, и
вдруг - его нет. (Малоуместные рассуждения, не правда ли, дядюшка, особенно
там, где я нахожусь. В центре войны.)
Однако понимаешь все это, когда умирают люди, которых ты знал. А
остальные? Контраст нынешней их смерти с предшествующей жизнью не так на нас
действует именно потому, что этой предшествовавшей жизни мы не знаем, не
имеем о ней никакого представления.
Впрочем...
Я думаю, что человек может все пережить как раз благодаря тому, что в
какой-то степени "ограничен", то есть - что вместимость его восприятия и
чувственных реакций весьма невелика; в его сознание способны проникнуть лишь
те импульсы, которые каким-то образом непосредственно связаны с его "я",
хотя его обязанность как сознательного члена рода hоmо sapiens и
человеческого общества - пропускать через свое сознание общее состояние
всего своего рода, активно ощущать общую ответственность за сумму проблем,
драм и трагедий отдельных людей и человечества в целом. Однако человек на
это не способен, о чем, несомненно, позаботилась естественная самозащита
нашего организма, который просто не выдержал бы такой нагрузки, - мне
кажется, это непременно разорвало бы его на части, хуже, чем мина - капитана
Брехлера.
Все это невольно напомнило мне мое последнее письмо к тебе, где я писал
о страхе перед собственной черствостью; думаю, корни ее - хотя бы основные -
отнюдь не в дурном характере.
Еще раз прошу прощения за то, что выражаюсь недостаточно ясно, и как
раз там, где хочу добиться самых точных формулировок, пишу особенно
нескладно и непонятно. Все дело в том, что я не литератор, а самый