"Сергей Кравченко. Книжное дело " - читать интересную книгу автора

яйцо может быть мягким. Наконец, в "трещину" шейного разреза высунулся
"клюв" царской бороды, затем показался голубой глаз "новорожденного"
властелина.
"Птенцу" тут же поднесли малиновый морс, и хор вновь подоспевших бояр
сладенько пропел: "Добро ночевали, государь и великий князь!".
- Так, значит, говоришь, турки? - спросил у хора Грозный.
Хор опешил.
- Турки, - ответил вне очереди Смирной.
Хоровые бояре пронзили его черными оптическими стрелами.
- И печать не божественная?
Хоровые перекрестились, как по команде, и отступили на шаг.
- Нет, житейская. Ну, всякие там "слава-Аллахи" на каждой странице
рассыпаны, но не в корень, а так, для присказки.
Бывший у одевания царский духовник отец Андрей тоже перекрестился и
последним покинул огневой рубеж.
- Ну, а нам что с того? - Иван задумался вслух и перестал помогать
одевальщикам.
Сопляк Федька продолжал нагло, не в чин, совершенно неуместно с точки
зрения опытных царедворцев, отвечать царю, - даже без вежливой паузы,
каковую следует делать для изображения своего холопьего скудоумия.
- Да пока ничего. А там видно будет. Обдумать нужно.
- Ну, подумай, подумай...
Думские бояре захлебнулись ревностью. Царь продолжил одевание, а Федька
вымелся вон. Даже не в пояс поклонился, червь!


Глава 2. Откровение печатного Слова

Иван Васильевич читал по-русски вполне бегло, красноречием обладал
великолепным, ораторская энергия в нем крылась мощная. Многие считали ее
параноидальной, истерической, другие - величественной. То есть, царь был
человек ученый, грамотный. Однако, любил, чтобы в конце трудного дня
кто-нибудь почитал ему вслух сказку, Евангелие, поучение какое-нибудь. А
других книг на Руси тогда почти не было.
Вечером во вторник 22 апреля 1561 года Федя Смирной сидел на скамеечке
у царской постели и читал Откровение апостола Иоанна, которое царь и так
знал наизусть.
Иван лежал на резной кровати в сапогах и по диагонали - так он упал
после ужина - спиной вперед. Принятый в компании псарей "малый", постный,
градус оставлял в голове царя узкий зазор для восприятия евангельской
морали. В эту щель как раз и вливались беспредельные слова Апокалипсиса:
"И увидел я великий белый престол и Сидящего на нем, от лица Которого
бежало небо и земля..."...
- Вишь, Федька, - тоже грозен царь небесный. А нас укоряют! Ты мне
скажи, "белый престол", значит белый и царь?
- Выходит, белый, - согласился Смирной.
- А какие белые у иудеев? Они все больше смуглявые, чернявые.
Получается, Бог не у них, а у нас?
- Правда твоя, государь, - Федя даже обрадовался, что Грозный столь
логичен и прозорлив. Может ему нужно чаще "кровь Христову" употреблять?