"Вадим Крейд. Георгий Иванов ("Жизнь замечательных людей") " - читать интересную книгу автора

МИСТИЧЕСКИЙ АНАРХИСТ И ЗАЛИТАЯ СОЛНЦЕМ МАНСАРДА

Прошло более года с того дня, когда Георгий Иванов начал писать стихи и
теперь посвящал им все больше времени. Увлечение обернулось страстью, а
страсть держалась на грани одержимости. К сочинявшимся в отрочестве
экспромтам и к не столь давнему юмористическому плетению словес относиться
всерьез ему и в голову не приходило. Теперь он чувствовал, что по-настоящему
живет только тогда, когда занят стихами. При каких обстоятельствах он
познакомился с известным в ту пору писателем Георгием Чулковым, уместно лишь
гадать. Может быть, послал письмо или без предуведомления отправился к нему
домой на Малую Невку, где пахло морем и просмоленными канатами, а у берега
покачивались пришвартованные баржи. Встретил его бодрый человек
неопределенного возраста, с густой шевелюрой, одетый в темный сюртук. Мягкий
взгляд приветливых карих глаз располагал к себе. Чулков отметил
стихотворческий дар стройного большеротого кадета. Стихи в тетрадке,
исписанной школьным почерком, тронули изобретателя "мистического анархизма".
Статья Чулкова под таким названием еще недавно вызвала град полемических
стрел и насмешек, и отчасти благодаря этому не особенно продуманному
изобретению его автор получил всероссийскую известность. В 1909 году нача ли
выходить один за другим тома сочинений Чулкова, а мно готомное собрание само
по себе воспринималось как знак отличия. Георгию Иванову, запойно читавшему
стихи совре менных авторов, попался модернистский сборник Чулкова
"Кремнистый путь". Возможно, эта книга и побудила к встрече. Иванову
запомнились строки загадочной чулковской "Царицы", то ли хлыстовской, то ли
декадентской:

Она идет по рыжим полям;
У нее на челе багряный шрам...
Мерно ступают босые ноги, -
Тихо и мерно,
По меже, по узкой дороге,
По верной.

К 1910 году кипучая энергия Чулкова достигла апогея. Он был участником
многих литературных начинаний. Открытие нового молодого дарования вполне
соответствовало духу его бурной активности. В оценке начинающего Георгия
Иванова он при своем энтузиазме перебарщивал: "Будущий новый Пушкин". И все
же обещания, которые он уловил в юношеских стихах, не могли обмануть его
художественно чутья. Именно Чулков первым увидел в Георгии Иванове задатки
большого таланта. Ни Блок, ни Кузмин, ни Северянин, ни Скалдин - никто из
тех, с кем Иванов встречался до своего вступления в гумилевский Цех поэтов,
не разглядел в нем так явственно, как Чулков, будущего выдающегося художника
слова. Даже Гумилев - может быть, в результате слишком близкого знакомства -
бывало, сомневался в жизнестойкости его таланта. Когда Георгий Иванов
выпустил уже несколько книг, Гумилев вдруг выразил свои сомнения: "У меня
нет оснований судить, захочет ли и сможет ли Георгий Иванов серьезно
задуматься о том, быть или не быть ему поэтом, то есть всегда идущим
вперед".
Вряд ли случайно они "пересеклись" в жизни - шестнадцатилетний