"Вадим Крейд. Георгий Иванов ("Жизнь замечательных людей") " - читать интересную книгу автора

И вот теперь целую украдкой
Письмо в конверте с красной прокладкой.

("Письмо в конверте с красной прокладкой...")

Стихотворение вошло в "Горницу" (1914), вторую книгу Георгия Иванова, а
свой первый сборник "Отплытье на о. Цитеру" он подарил Блоку с простой и
искренней надписью: "Александру Александровичу Блоку с любовью, нежностью и
благодарностью. 29 декабря 1911 года".


ДОКТОР КУЛЬБИН. МИЛЫЙ АЛЕКСИЙ

В начале творческого пути судьба была поистине щедра к Георгию Иванову.
Какая удача для начинающего поэта, когда его находит энтузиаст, открыватель
талантов, к тому же и сам известный автор. Довольно и одной такой встречи,
чтобы путь из зыбкого, пунктирного или извилистого превратился в отчетливо
направленный, - чтобы скорее поверить в себя как художника, чтобы сократить
приводящие в тупик поиски и безрезультатную трату сил. Но у Георгия Иванова
была не одна, а несколько таких встреч, притом совсем в юные годы. Одна - с
Георгием Чулковым, другая - Михаилом Кузминым, третья - с Александром
Блоком, но еще и с Николаем Ивановичем Кульбиным. Чулков любил роль ментора;
на Кузмине в ту пору всегда была маска, которую легко было принять за
подлинное лицо; Блок беседовал с Георгием Ивановым так, словно рассуждал с
самим собой. Кульбин знакомил талантливых людей друг с другом и умел
открывать таланты. Быть может, слишком умел. Недаром Бенедикт Лившиц сказал
о нем: "Кульбин легко раздавал патенты на гениальность". Он представил
Александру Блоку Давида Бурлюка, что сделать было крайне непросто, поскольку
Блок новых знакомств сторонился, а с футуристами тем более. Владимир Пяст,
кое в чем следовавший в своей мемуарной книге "Встречи" "Петербургским
зимам" Георгия Иванова, писал о Кульбине: "Он умел находить талант, умел
нащупывать нерв, чувствовать "новый трепет" как никто. Он всегда был с самым
новым, с самым молодым, с тем единственным, за чем было бы будущее. Я его
любил за это бесконечно". Непоседа, всегда на ходу, всегда с людьми, с
широким кругом друзей и знакомых, к Георгию Иванову он пришел не совсем
своевременно. Настоящая деятельность Кульбина, чрезвычайно подвижная,
развернулась года через два, когда уже открылся подвал-кабаре "Бродячая
собака", завсегдатаем которого он стал. Георгий Иванов попал в "Собаку" на
тринадцатый день ее существования, Кульбин - на третий. Хозяин знаменитого
подвала Борис Пронин часто вспоминал рано умершего Кульбина: "Это была
фигура! Он был ярчайшим королем богемы, притом что он был военным, главным
врачом генерального штаба - штукой колоссальной по иерархии... Но у
Кульбина, кроме потрепанной куртки и шинели, ничего не было. Это был большой
человек-философ, универсал. Мы его прозвали Сатиром... Был прекрасным
художником, но своеобразным. Мастерством он овладевал с налета, от таланта,
будучи при этом медиком и генералом от медицины... В живописи был крайне
левым, ярко приветствовал появление Малевича. Был знатоком поэзии и
базировался на футуризме".
Когда Иванов познакомился с Кульбиным, тот любил поговорить об