"Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин. Семейная хроника аппаратчика Минина (Журнал "Химия и жизнь")" - читать интересную книгу автора

диаграммной бумаге кренделя, не предусмотренные регламентами, а иногда
самописец выдавал такой Эверест, что другой аппаратчик впал бы в панику.
Но гроссмейстер Михин знал, что делать: он отключал автоматику, надевал
брезентовые рукавицы и крутил вентили вручную.
Генеральный раз в неделю устраивал разносы Полещуку, звонил куда
следует, приезжали наладчики и проектировщики - а месяц спустя Михин вновь
натягивал брезентовые рукавицы.
Сегодня концентрации плясали не слишком, и Михин отложил личный осмотр
смесителя на потом. Он прошел вдоль показометров, записал, что надо,
сорвал с самописцев куски диаграмм и снес технологу, расписался в журнале
анализов, который принесла молоденькая лаборантка. Все шло своим чередом.
Эдуард Саввич сдвинул на затылок каску, отер лоб и вышел в коридор, где
стоял автомат с газировкой. Бросил в картонный стаканчик щепоть соли,
нацедил шипучей воды и с удовольствием выпил. Полез в бушлат за папиросой,
чтобы размять по дороге в курилку, - и тут он услышал странный звук.
Звук доносился оттуда, из проклятого места, справа от ректификационных
колонн. Михин прислушался - вдруг ошибка? Как же, ошибешься: то нарастая,
то исчезая вовсе, тонкий писк шел от узла смешения. Похоже, что прорвало
коммуникацию, и теперь зудит, повизгивает струя пара.
Михин помчался на звук, как матерый пес по следу, и слух безошибочно
вывел его к переплетению труб сразу за вторым насосом. Эдуард Саввич
натянул каску поглубже, пригнулся и полез под колено трубы. Капнуло за
ворот бушлата, тонкая струя пара клюнула в щеку. Звук приблизился. Нырок
под другую трубу - и Михин очутился в крохотном пространстве между
пропотевшими пупырчатыми теплообменниками. Теперь звук был за спиной.
Эдуард Саввич обернулся. На полу, в лужице теплого конденсата, лежал
младенец и сучил ножками.
Аппаратчик Михин одернул левый рукав и посмотрел на часы. Часы
показывали 9:27. "Запомнить и записать в журнал", - мысленно отдал себе
приказ Эдуард Саввич.


Если вы никогда не были на Н-ском комбинате, то вряд ли и представляете
себе, какое это огромное хозяйство. Однако историю с подкидышем здесь
знали в подробностях еще до того, как младенца, запеленутого и завернутого
в атласное одеяло, вынесли из директорского кабинета. Пеленки и одеяло
принесла неведомо откуда дородная дама из цехкома.
За двадцать минут до этого в кабинете была неразбериха. Голубоглазая
блондиночка, развалившись на столе, поочередно улыбалась Михину, Полещуку,
генеральному директору и Людмиле.
- Ну вот что, - говорил генеральный, выгадывая время. - Вы что, детей
не видели? Все на рабочие места! Вызвать милицию, пусть разбираются.
Девочку в медсанчасть. Пусть свяжутся с детдомом... нет, с домом матери и
ребенка. Ты, Полещук, останься.
Народ стал расходиться, Михин тоже собрался двинуться к себе, но тут
из-за его спины выскочила Людмила и закричала пронзительно, наступая на
директора:
- Какая милиция? Какой детдом? Никому не отдам!
И все сразу поняли, что Людочка Михина никому не отдаст ребенка.
- Оксаночка моя, - сказала она и взяла девочку на руки. И все опять