"Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин. Хоккей (Журнал "Наука и техника")" - читать интересную книгу автора

волос, - как эти электронные куклы ищут путь к чужим воротам, как хитрят и
выманивают противника, выделывают сложнейшие финты и, не глядя, играют в
пас, всего этого я не понимаю и уже никогда не пойму.
Конечно, много раз я бывал на профилактических осмотрах, видел все эти
трубки и проводки, катушки и магниты, слушал объяснения инженеров и следил
за указкой, ползущей по схеме, но ничегошеньки так и не уразумел. В
общем-то мое филологическое образование может служить мне некоторым
оправданием. Если к этому добавить, что в школе на уроках технической
кибернетики я обычно играл в морской бой, других объяснений, видимо, не
потребуется.
Мне бы родиться немного пораньше... А так последний хоккейный матч, где
играли нормальные живые люди, случился в тот год, когда я заканчивал
школу. Матч был жесткий, как, впрочем, и многие встречи до него; но в этом
дело дошло чуть ли не до потасовки, и хоккей, как вы знаете (я все-таки
рассчитываю на тех, кто отличает клюшку от ракетки), окончательно
запретили.
А потом умники - аспиранты из Юрмалского университета придумали для
проверки своих программ машины, человекоподобные игрушки. И снова начался
хоккей, игра моей жизни.
Возможно, именно из-за моего полного неведения в технике тренировки
кажутся мне такими интересными: таинственность происходящего завораживает
меня. Часами, не меняя позы, могу следить за работой Яна и его коллег. Вот
только что раскопали неведомо где и неизвестно пока каким способом
запасного вратаря. Стокилограммовую игрушку в полной вратарской амуниции
вытаскивают из ящика, снимают стружку и разматывают промасленную бумагу.
Ян, Имант и массажист ощупывают куклу, лезут ей в рот, поднимают веки и
стучат по суставам. Все трое по очереди покачивают головами, щелкают
пальцами, хмыкают и расплываются в улыбке. Чем они восторгаются и чему
ужасаются - ума не приложу, потому что все эти машинки вроде бы совсем
одинаковые.
Потом к кукле подключают энергию. Ян и Имант надевают коньки, берут
клюшки и подталкивают своего вратаря к воротам. Единственное, что он умеет
- это ехать на негнущихся ногах и при этом не падать.
Вратарь стоит в воротах, неуклюже и бессмысленно двигая клюшкой, а
шайбы летят и летят мимо него. Кажется, единственное, что он делает вполне
прилично - это моргает своими честными голубыми глазами. И тогда спецы -
все те же тренеры и массажист - оттаскивают его со льда и долго,
потихоньку поругиваясь, ковыряются в нем отверткой и паяльником, что-то
подливают и что-то измеряют, а потом вновь толкают его к воротам и берутся
за клюшки. И вот первая отбитая, совсем легкая, но все же не пропущенная
шайба...
Так на моих глазах свершается таинство рождения хоккеиста.
...Как бы мне поговорить с Яном, думал я. Не может быть, чтобы не было
средства против лодыньского трюка. Отказаться от силовой борьбы?
Запрограммировать ребят, чтобы они не соприкасались с противником? Нет,
это верный способ получить еще одну шайбу. Но что-то ведь должно быть...
Тут я заметил, что по проходу ко мне протискивается Имант Круминь со своим
университетским значком на лацкане пиджака.
- Извини, ни секунды нет. Ты помнишь Положение?
Наивный вопрос - помню ли я Положение о чемпионате! Разбуди меня ночью,