"Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин. Женский портрет в три четверти" - читать интересную книгу автора

быстро барабанила на машинке, исправляя с лету неудачные, по ее мнению,
места. Это не входит в ее обязанности, но она всегда так делает, а мы,
соблюдая кодекс чести, притворяемся, будто ничего не замечаем.
Ритмичные волны гладких, обкатанных, как морская галька, фраз плавно
несли меня к финишу, но тут дробь машинки внезапно оборвалась.
- Стоп, конгрессмен,- остановила меня Татьяна Аркадьевна.- А где
интервью?
- Будет тебе и интервью. Только очень короткое, так надо. Продолжение в
следующем номере. Пиши. "На вопрос нашего корреспондента о значении
нынешнего конгресса ответил видный английский ученый лауреат нобелевской
премии профессор Уильям Бризкок". Записала?
Я спросил это, чтобы выгадать время. Что мог сказать мне профессор?
Татьяна Аркадьевна молчаньем дала понять мне, насколько нелеп мой вопрос.
Она печатала чуть быстрее, чем я придумывал фразы.
- "Конгресс станет новым шагом,- вдохновенно парил я на легких крыльях
неправды,- нет, новым важным шагом в разгадывании тайны живого, в познании
микрокосма живой клетки. Мы ждем выдающихся результатов - и, может быть, по
окончании конгресса мы поговорим об этом подробнее. Всему свое время - так,
кажется, принято говорить по-русски". Конец. Как получилось, Танюша?
- Нормально. Как всегда. Приезжай, леща уже прикончили, но я спрятала
для тебя хвост.
Пожалуй, я поболтал бы немного с Таней и, среди прочего, рассказал бы
ей, почему порядочным людям надо оставлять голову, а не хвост, то есть не
саму голову, а то, что возле нее, загривок, что ли, даже у самой сухой
рыбины это место всегда пропитано нежным жирком, там, наверное, какие-то
особые ферменты, загривочные липолитические, я несу такую ахинею на одном
дыхании, но очень уверенно, в этом вся суть, замешанная на профессиональной
выучке, а для проверки и выверки есть научные консультанты, понятно, если
материал не в номер и можно с ним не спешить, а таких материалов
большинство, мы за жареными фактами не гоняемся, мы не буржуазная пресса,
нам требуются, как говорит генерал, не сомнительные новости (будто новости
бывают такие и сякие), а проверенные и продуманные факты, хоть бы кто-нибудь
мне объяснил, что это значит,- но тут в дверь постучали, и я, сдавленно
прошипев "пока", тихо положил трубку на рычаг. Раздался стук погромче, дверь
распахнулась, и кто-то нескладный рухнул в комнату, споткнувшись о лежащего
на пороге пса.
Я встал из-за стола и подошел к таинственной фигуре. Она уже поднялась
и отряхивалась. Она глядела на меня укоризненными глазами Саши Могилевского.
И на ней была куртка Саши Могилевского, худшая из всех курток, какие можно
купить в московских магазинах.
Пес лежал у двери, недовольный тем, что об него споткнулись.
Может быть, он переживал также из-за того, что теперь ему надо
сторожить двоих, а не одного, за то же содержание.
Саша посмотрел на меня, потом на пса, потом опять на меня и
расхохотался. Подошел к сенбернару, потрепал его по загривку, провел ладонью
по морде, и пес позволил ему все это! Я молчал. Ненавижу всякое
неравноправие. Если ты суров, то будь суров со всеми.
Почему Могилевскому можно, а мне нельзя?
- Что ты так мрачен, узник любопытства? - поинтересовался Саша и опять
закатился смехом.- Король репортажа в плену у диких зверей. Не выпускают