"Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин. Над милым порогом" - читать интересную книгу автора

- По деньгам,- снисходительно ответил юнец, включая бортовой магнитофон
и прикуривая черную, с золотым обрезом, сигарету от бортовой зажигалки.- Но
не по твоим, отец.
Дмитрий Степанович молча согласился и пошел дальше.
Дальше ему попадались очень приличные автомобили отечественного и
зарубежного производства, дорогие настолько что вся затея казалась абсолютно
лишенной смысла. "Сколько же лет,соображал Мостовой,- надо копить трудовую
копейку, чтобы набрать требуемую сумму?" Получалось что-то около полувека,
если изо дня в день есть только картошку. Дмитрий Степанович представил себе
гору картошки, безнадежно махнул рукой и направил стопы в дальний,
безрадостный конец площадки, туда, где продавали подержанные и совсем
подержанные автомобили, по программе-минимум.
Надо честно сказать, что и они оказались не по карману пенсионеру
Мостовому. К тому же он был осведомлен, что под внешним лоском нетрудно
скрыть неизлечимые пороки и изъяны. Покатаешься месяц-другой, и начнет
сыпаться натертая до блеска ремонтная краска, а за ней и шпаклевка, стыдливо
прикрывающая дырки, полезет отовсюду ржавчина, только успевай латать да
подкрашивать.
Никакой пенсии не хватит.
Солнечное осеннее утро не казалось уже Дмитрию Степановичу подающим
надежды. Сновавшие по рынку южные бойкие люди, слишком легко, не по погоде,
одетые, не были ему больше симпатичны, хотя вообще он любил загорелых,
быстрых, веселых людей, которые легко обижаются и быстро отходят. У него был
такой инструктор в автошколе. "Что ты тянешь руль на себя? - кричал он на
Мостового,- Ты что думаешь, "Победа" летать умеет? Она и ездит-то кое-как, а
летать даже "опель" не может!" В те гады было много немецких машин, и
смуглый инструктор мечтал водить "опель", а еще лучше "хорх", черный,
массивный, с подножкой и запасными колесами в передних крыльях. Таких теперь
на рынке не увидишь, разве что на выставке.
Дмитрий .Степанович оглядел площадку и отменил свое решение как
неосуществимое. Он двинулся к выходу, стараясь переключить мысли, как
переключают передачу, когда меняется дорожная обстановка,- вот, нора купить
проездной билет на автобус и еще сдать в ремонт теплые ботинки, зима на
носу,- как вдруг увидел горбатого.
Негорячее осеннее солнце отражалось в свежепокрашенной его крыше,
маленькой и покатой, словно овечий лоб, стекало вниз по отмытым стеклам и
ярко-голубым дверцам. Вся машина выглядела ухоженной, ладной, любимой.
Казалось, приподымешь капот - а под ним аккуратный ряд белых вычищенных
зубов.
Дмитрий Степанович, сразу позабыв о зимних башмаках, подошел поближе.
За рулем горбатого "Запорожца" сидел человек неопределенных лет с нечесаной
рыжей шевелюрой. Разложив на коленях газетку, он закусывал черным хлебом и
помидорами. Хлебные крошки сыпались на телогрейку, застегнутую доверху.
- Виноват,- сказал Дмитрий Степанович и тихо постучал пальцем по
стеклу. Рыжий в телогрейке обернулся, оглядел Мостового и приоткрыл дверцу.
Из автомобильчика пахнуло чем-то домашним и уютным - не то соленьями, не то
маринадом вперемешку с запахом перебранной картошки и крепкого золотистого
лука. Так пахнет в деревенском погребе сухой осенью. Дмитрию Степановичу
вдруг остро захотелось забраться на сиденье, прикрытое чистой опрятной
мешковиной.