"Агата Кристи. Бремя любви" - читать интересную книгу автора

Он почувствовал: то, чего он ждал, вот-вот совершится. Снова возник
страх, но не прежний страх, порожденный сопротивлением неведомому. На этот
раз, храня в своей душе успокоительную пустоту, он был готов принять то,
что будет ему явлено. Боялся лишь потому, что теперь познал, сколь мала и
незначительна его сущность.
Нелегко было объяснить Уайлдингу, что же случилось дальше.
- Видите ли, для этого нет слов. Но я отчетливо знаю, что это было.
Это было признание Бога. Я бы сравнил это с тем, как слепой знал о солнце
со слов зрячих, мог чувствовать его тепло руками, но однажды прозрел и
увидел его.
Я всегда верил в Бога, но теперь я знал. Это было прямое личное
знание, не поддающееся объяснению. Для .человека - ужасающий опыт. Теперь
я понимал, почему, приближаясь к человеку, Бог вынужден облечься в
человеческую плоть.
Это продолжалось несколько секунд, потом я повернулся и пошел домой.
Шел два-три дня, ввалился ослабевший и изможденный.
Он помолчал.
- Мать ужасно разволновалась, не могла понять, в чем дело! Отец,
по-моему, о чем-то догадывался - по крайней мере, понял, что я получил
некий духовный опыт. Я сказал матери, что мне были видения, которые я не
могу объяснить, и она сказала: "В роду твоего отца были ясновидящие. Его
бабка и сестра".
- После нескольких дней отдыха и усиленной кормежки я окреп. Когда
другие заговаривали о моем будущем, я помалкивал. Я знал, что все
образуется само собой. Я только должен буду принять его - но, что принять,
я пока не знал.
Через неделю по соседству проходило большое молитвенное собрание.
Мать хотела пойти, отец тоже шел, хотя и не слишком интересовался. Я пошел
с ними.
Глядя на Уайлдинга, Ллевеллин улыбнулся.
- Вам бы это не понравилось - грубо, мелодраматично. Меня это не
тронуло, я был разочарован. Люди по одному вставали и говорили о своих
религиозных переживаниях. И тут я услышал приказ, явственно и безошибочно.
Я встал. Помню, ко мне обернулись лица.
Я не знал, что буду говорить. Я не думал, не рассуждал о свой веру.
Слова были у меня в голове. Иногда они опережали меня, и мне приходилось
говорить быстрее, чтобы не упустить их. Не могу передать, что это было.
Если сказать, что пламя и мед, - вас это устроит? Пламя сжигало меня, но в
нем была сладость подчинения - как мед.
Быть посланником Бога и ужасно, и сладостно.
- А потом?
Ллевеллин Нокс воздел руки.
- Опустошение, полное опустошение. Должно быть, я говорил около
сорока пяти минут. Я пришел домой, сел к огню, не в силах шевельнуть
рукой. Мать поняла. Она сказала: "Таким же был мой отец после конкурса
бардов".
Она накормила меня горячим супом, согрела постель, положив в нее
бутылки с горячей водой.
Уайлдинг пробурчал:
- Все необходимое дала вам наследственность. Мистика с шотландской