"Агота Кристоф. Вчера " - читать интересную книгу автора

другого тоже. Могу, к примеру, садовником работать. Разводить овощи, фрукты,
декоративные деревья. Работать могу за гроши да за харчи, и того хватит.
Если буду при этом бесплатно жить в общежитии, то сумею посылать все деньги
жене.
Я нахожу для Яна кое-какие случайные приработки, но не могу от него
избавиться. Почти каждый вечер он является ко мне, мешает писать, мешает
спать. Читает мне письма от жены и детей. Жалуется на тоску по родине, на
разлуку с семьей.
И почти постоянно плачет. Утешить его можно только одним - картошкой с
салом. Набив брюхо, он отправляется на ночлег в свое общежитие с
двухэтажными нарами, где уже прочно обосновался и где считается, благодаря
давнему сроку проживания, кем-то вроде старейшины.
Когда он наконец уходит, я принимаюсь писать.
Они
Идет дождь. Холодный, мелкий, он сеет на дома, на деревья, на могилы.
Когда ОНИ приходят ко мне, дождь струями течет по их разложившимся,
разжиженным лицам. ОНИ глядят на меня, и холод становится сильнее, от него
не защищают даже мои белые стены. Да они и никогда меня не защищали. Их
надежность - жалкая иллюзия, их белизна запятнана.
Вчера я вдруг ощутил прилив неожиданного, беспричинного счастья. Оно
нахлынуло на меня сквозь дождь и туман, оно улыбалось, парило над деревьями,
танцевало передо мной, окутывало меня.
И я узнал его.
То было счастье далеких дней, когда ребенок и я составляли одно целое.
Я был ребенком, мне было всего шесть лет, и я мечтал по вечерам в саду,
глядя на луну.
А теперь я устал. Эти, что приходят по ночам, высосали из меня все
силы. Сколько ИХ явится нынче вечером? Один? Или целая компания?
Если бы у НИХ по крайней мере были узнаваемые лица! Но нет, ОНИ все
расплывчаты, неявственны. ОНИ входят. ОНИ стоят и смотрят на меня. Потом ОНИ
говорят:
- Почему ты плачешь? Вспомни!
- О чем?
Тогда ОНИ начинают смеяться.
Позже я говорю:
- Я готов.
Я распахиваю рубашку на груди, и ОНИ вздымают свои бледные, костлявые
руки.
- Вспомни!
- Я не могу.
Бледные костлявые руки поднимаются и падают. Кто-то плачет за белыми
стенами:
- Вспомни!
Зыбкий серый туман витал над крышами, над жизнью. Ребенок сидел во
дворе и глядел на луну.
Ему было шесть лет, и я его любил.
- Я тебя люблю, - сказал я ему.
Но ребенок глядел на меня строго и недоверчиво.
- Малыш, я пришел издалека. Скажи мне, зачем ты смотришь на луну?
- Это не луна, - обиженно ответил мальчик, - это не луна; я смотрю