"Анатолий Краснопольский. Четыре тысячи историй (Повесть о военных медиках)" - читать интересную книгу автора

Задуманная скульптура разрушалась.
- Что делать будем? - спросил он позже лечащего врача, рассматривая под
матовым светом негатоскоыа последние рентгеноснимки.
- Ампутация, - развел тот руками. - Что ж еще?
- А вы поставьте себя на место Кривоноса, вообразите, что это вы или
самый дорогой для вас человек. - Василий Петрович ходил туда-сюда по
кабинету, поглядывая на свои ноги.
О чем он думал в этот момент? Может, о том, что, когда они, ноги, есть,
мы не задумываемся, как это много. Вот Кривонос. Утром он входит в
казарму. Бойкий топот солдатских сапог оглашает тишину городка. Затем
выход в поле. Под каблуками тарахтит дорожная крошка. Затем на огневом
рубеже гремят выстрелы, и дружное "ура" летит над степью, угасая за
горизонтом.
А поздно вечером усталый офицер поднимается по лестнице, открывает
дверь. Жена и дети спят. Осторожно, на цыпочках, он ступает по комнате...
И теперь этот бег с солдатами и этот тихий святой шаг по комнате отнять?
Отнять у человека ощущение земли?
Василий Петрович ходит по кабинету. А где-то там, за окном, в городе,
по пыльному тротуару ползет человек на роликах, двигаясь под гору, инвалид
опирается на деревянные упоры, похожие на дверные ручки, тормозит ими. И
под человеком без ног стонет земля. Может, ему, как и майору Кривоносу,
тоже был вынесен преждевременный приговор?
Василий Петрович остановился, сухо сказал:
- Завтра сделаем еще операцию. Ее цель - удаление омертвевших тканей.
Как можно больше.
Врач Коваленко заерзал на стуле, не поднимая глаз, спросил:
- А кто будет оперировать: я или вы, товарищ полковник?
Максимов пристально посмотрел на своего ординатора. Боится? Не умеет?
Но нет, умеет, человек способный, пытливый. А о страхе вообще хирургам
говорить не пристало. Тут другое. Есть в госпитале группа известных
хирургов, пытающихся обставить дело так, будто они, и только они, способны
выиграть дело, когда возникает сложная ситуация! Иначе говоря, играют в
свою незаменимость и не доверяют своим помощникам. Но не так опасно
любование свопм умением, как уродливы последствия. Проходят годы, и
ассистенты постепенно утрачивают чувство самостоятельности. Этого всегда
страшился Максимов. И потому, готовясь к операции, Василий Петрович обычно
мылся вместе с Коваленко, а во время работы больше молчал, наталкивал
ординатора на те или иные решения. И создавалось впечатление, что это он,
Коваленко, делает все сам. И вдруг: кто?
Василий Петрович достал из письменного стола только что выпущенный
бюллетень "Клиническая хирургия". В нем в соавторстве со своими коллегами
он рассказывал о новом эксперименте. Поступил больной Юрий Синельников.
Рана в плечо. Фрагмент левой плечевой кости - омертвевший. Он был удален и
заменен гомотрансплантатом. Рука была сохранена.
- Но эту операцию вы сами делали, - сказал Коваленко.
- Так будем же последовательны, - с игривой ноткой в голосе произнес
начальник отделения. - Теперь слово за вами, коллега.
Коваленко понял, как некстати он задал вопрос своему шефу.
Скульптура упорпо реставрировалась. А ведь Максимов рисковал и"
склонял, принуждал к риску лечащего врача. Каждый день инфекция точила