"Анатолий Краснопольский. Четыре тысячи историй (Повесть о военных медиках)" - читать интересную книгу автора

ноги, но она могла отнять и жизнь. Не потому ли молодой ординатор
предлагал банальное решение - ампутация? Каждый день, каждый час Максимов
был начеку. Он ощупывал ноги, контролировал анализы, глушил вспышки. Изо
дня в день, из недели в неделю. И снова операции, операции, более десяти...
Полковник Костин ходил туда-сюда по ковровой дорожке, что пересекала
наискосок кабинет начальника отделения. Если ему память не изменяет, майор
Кривонос пролежал в госпитале два года. Да, да, два года. Два года врачи
сражались за его судьбу. И все-таки выиграли бой. Возвратили человеку
землю, с травой, камнями, песком на реке. Офицер вернулся в строй, к
службе.
А что было дальше с Ясниковым? И память вновь возвращала замполита в те
дни. Если у Алексея Кривоноса угрожающее состояние сменялось солнечной
надеждой, фамилия Ясникова прочно укрепилась в списке "тяжелых".
Предстояла новая, третья, попытка. Резко ухудшающееся состояние здоровья
солдата неумолимо приближало этот час.
Василий Петрович пришел в лабораторию. Людмила Ивановна внимательно
следила за мужем, который не отвечал ни на один ее вопрос, а только вертел
в пальцах пробирки. И звучал в ушах голос замполита: "Не бояться сказать,
что ты чего-то не знаешь, - это высшее проявление порядочности".
Василий Петрович подошел к жене, посмотрел на нее усталыми глазами.
Вчера до полуночи он рылся в книгах, листал свои записи.
- Кажется, я нашел, - сказал он.
- Что ты нашел?
- Закись азота. Вот что. Завтра под этим наркозом будем оперировать
Ясникова. А сейчас пойдем.
Вот так, прямо с работы, не переодеваясь, как всегда, не спрашивая ни о
чем, она стала собираться.
- Смотри, Василий, мои новые сапоги уже потрескались.
- Зато импортные, - усмехнулся он, скользя по первому снегу. Потом
добавил: - Теперь будут привозить с переломами.
- Давай на этот хороший вечер не будем смотреть глазами травматолога...
- Давай, - согласился он.
И вдруг, как ей показалось, ни с того ни с сего начал рассказывать, как
еще мальчишкой случайно попал в какой-то клуб, где играли на бильярде. Это
было в Харькове, где он жил с бабушкой. Он тоже попробовал сыграть партию
и выиграл. Дальше - больше. Со временем он начал побеждать заядлых
игроков. И однажды принес домой много денег.
- Погоди, - остановила его жена. - Ты что, ведешь меня в Дом офицеров?
- Угадала.
- Ни за что.
- Людочка, я должен быть в форме. Понимаешь?
Она знала, что у него есть единственная страсть - работа, а все
остальное, нс помогающее делу, с годами было напрочь отброшено. Фортепьяно
он рассматривал как инструмент, который давал ему внутреннее ощущение
"золотой середины". Ударяя по клавишам, он определял в гамме звуков звук
необходимой громкости, необходимой мягкости и протяженности. Так при
перевязке сосуда, во имя чего иногда делается вся операция, необходимо
обладать этой золотой серединой: не перетянуть, недоослабитъ. А бильярд -
это выоор направления удара, это точность, это, наконец, пятнадцать
километров вокруг стола за вечер. Это спорт.