"Анатолий Краснопольский. Четыре тысячи историй (Повесть о военных медиках)" - читать интересную книгу автора

По зеленому полю разбежались шары. С партнером они выбрали популярный
вид игры, так называемый "любым любого".
Послышался тихий удар, и накатом первый шар партнер положил в лузу.
Людмила Ивановна знала, что муж умел проигрывать. Он нс тушевался и не
суетился.
Легко наклонив голову, он качнул раз-другои кием, словно взвешивал его.
Грудью налег на борт, и раздался шюпштоес - сильный удар. Она уже знала
его манеру.
Но партнер работал в своем стиле, и Василии Петрович вынул из лузы еще
два шара. Четыре шара - игра сделана, так считается. И снова клопштосс,
снова неожиданность, натиск. Затем правый винт, левый винт удар
"пистолетом". Игра пошла. Звенели белые шары. И Людмила Ивановна, помимо
воли заражаясь азартом, следила за этой битвой на зеленом поле, знала,
что, играя, он все равно думал о своем, что он был там, в госпитале, в
палате И теперь уже она твердила про сеоя: "Закись азота... закись азота.
А если и это не тот наркоз?.."
Его называют веселящим газом, в малых дозах он вызывает блаженную
улыбку. С такой улыбкой на устах и уснул Ясников на следующий день. И
когда его рот беззвучно смеялся, как-то жутко стало в операционной: парень
идет на смерть с искусственной, придуманной ему врачом, застывшей улыбкой.
В светло-синей блузе Максимов казался щуплым, даже маленьким. Медсестра
надевала ему на руки резиновые перчатки, и руки эти были с виду по-женски
изящными. Не подумаешь, что у него за плечами четыре тысячи спасенных
жизней, что эти его обыкновенные руки четыре тысячи раз отводили смерть.
Максимов еще раз взглянул на улыбающееся лицо Валерия Ясникова, потом
оглядел операционную. Теперь, в третий раз, у кого-то сдали нервы, кто-то
не выдержал, вышел. Это была девушка-практикантка. Очень жаль. Больше
сюда, в операционную, она не войдет.
Видеть умирающего человека страшно, еще страшнее оставить его в эти
последние минуты... Его лицо под белой маской вспыхнуло напряжением, брови
пшеничного цвета, нос с крупной горбинкой - все на какое-то мгновение
застыло. И только в его серых глазах, в их глубине со стальным отливом,
казалось, прозвучал голос:
"Пошли". Это было хладнокровие, его хладнокровие, всегда передававшееся
другим.
Начинался новый бой. Нина Васильевна, старый верный друг, была рядом.
Врач Юрий Коваленко рядом. Рядом те, с кем через сомнения и срывы, риск и
отчаяние шел полковник Максимов к сердцу солдата. Оно словно услышало зов
и на этот раз стучало. Стучало ровно, ритмично.
- Знает, с кем имеет дело, - сказал Максимов с юморком, и в
операционной сразу наступила раскованность. Это был праздник, торжество,
не высказанное словами. Это была победа. Победа жизни над смертью.
Так началась серия операций кожной пластики, составивших одну, вошедшую
в число четырех тысяч историй, с которыми нераздельно слита судьба одного
человека, одного врача.
А перед этим в кабинет начальника отделения постучали. Вошел капитан
Романов. После травмы ноги он поправлялся, дело шло к выписке.
- Берите мою кожу для пересадки, - сказал офицер.
- Спасибо, - тихо ответил врач.
Постучал рядовой Петровский: