"Владимир Крупин. Как только, так сразу (повесть)" - читать интересную книгу автора

разуму учили, сами темные, дак. Чтим память сосланных, про всех книги не по
разу напечатали, сколь лесу извели, очень мы всех чужих уважаем. У нас ежели
кто из своих, вятских, высунется, мы его быстро за штаны стянем - не смей,
не по разуму берешь, сиди тихо. А серию пламенных революционеров мы не
забудем ни в жизнь. Как их, родимых, не помнить, они для нашего счастья
нашей крови не жалели, они свои германии, америки ради нашего просвещения
бросили, мы-то ведь, вятские, беспутные были, Европу хлебом кормили да
зарплату золотом выдавали, а комиссары, хоть и заплаты на галифе кожаные,
зато с пистолетиком, как таких не любить, как их именами улицы не называть?
Это ж красота, это ж радость круглосуточная - жить на улице имени палача
русского народа. Нам чужих скороговорок про клару и карла не надо, у нас
свои карлы и клары, свои либкнехты и цеткины, свои розы из Люксембурга, свои
воровские, марксистские, большевистские, блюхерские, пошехонских только нет,
у всех родина как родина, а у нас родина - революция, у нас юный октябрь
впереди.
Просто пошехонцы махали рукой и шли на боковую, а вятские, разойдясь, еще
долго доказывали свое преимущество перед другими.
- Да вот хоть между собой-то можно сказать, что мы всех обхитрили, всю
жизнь на сухом берегу, немазано-сухие живем. Нас коммунисты и демократы за
испытателей держат, наша земля - полигон для испытаний, как может выжить в
экстремальных условиях человек, чтоб на обезьян не тратиться. Захоронение
радиации - давай сюда, талоны внедряем - давай на нас проверим. Наши очереди
из космоса видно, мы народ безгласный. Но смекалистый. Мы на всякие разные
хитрости очень большие глупости придумываем, так и живем. Взять нас за грош
невозможно, и такие мы, вроде того, и сякие, а глядь-поглядь: все
притомились, руками машут, митингуют, а мы пашем. Вот и жены наши вятские, у
кого жены - женщины, а то и вообще бабы, а наши жены - сударыни в лаптях. Мы
б от них не отходили бы, любовались бы, на лавку посадили бы, да все некогда
- то пьянка, то партсобрание. Очень, очень мы выносливый народ, очень. Перед
нами скоро все сдадутся, поймут наше преимущество, к нам запросятся. Мы,
конечно, люди простецкие, пустим, они с порожка да нам на загривок, уж сто
раз так бывало, а как иначе? Мы своих за людей не считаем, а ежели кто из
варягов - тому почет и место. Не-е, с вятскими не шути, мы всех перемудрим,
а себя в первую очередь.


Глаза на потолке

Было полное ощущение словесного гудения в палатах. Слова, фразы, крики
летали, как мухи, словами выражался наш убогий мир. А я уже был как железная
опилка при словесном магните своих говорунов. Было что послушать, было от
чего заговорить не по-здешнему.
- Глаз много, - говорил один, - глаза на потолке, весь потолок в глазах.
А пол весь в бугорках. Бугорки лопаются, оттуда ползут мыши, кусаются. А в
голове голоса, а я весь в нитках, отвечаю по воздушной волне, всю голову
заполнили нитки, я всех слушаю.
Боясь, что и меня сграбастает какая-либо навязчивая идея - признак
шизофрении, я спасался у "мыслителей". Чаще всего они говорили на доступную
всем тему, на тему литературы в пределах школьного курса.