"Сигизмунд Доминикович Кржижановский. Московские вывески (Очерк)" - читать интересную книгу автора

выразительна. Выразительность же достигается - наиболее просто и легко -
введением элементов художества. И действительно: достаточно беглого
ознакомления с непрерывными шеренгами уличных вывесок, чтобы убедиться, что
им не чужда известная художественная традиция. Применение чрезвычайно
выразительных и четких шрифтов, точность контраста меж буквой и фоном (или
вывесочным полем), уверенная и изящная композиция, умение рассекать
поверхность, скажем, нарисованного циферблата черными линиями стрелок,
своеобразное искусство вывесочного орнамента, переходящее, например, в
орнаментальном сочетании семи золотых и серебряных самоваров, ритмически
расположенных вдоль железной ленты, протянутой над входом в мастерскую
Сушкина (Смоленская ул.),- в подлинное мастерство - все это
свидетельствует, что московские вывески являются продуктом чрезвычайно
сложной техники, постепенно, от десятилетия к десятилетию, объединявшей
маляра и художника, ремесло и искусство.
Настоящая статья ставит лишь основные проблемы (если не бояться этого,
может быть, слишком серьезного для темы термина) художественного построения
вывески.
Вот они: а) проблема пространства, б) вывесочного орнамента, в)
nature-morte'a, г) жанра и пейзажа, д) проблема парикмахерского портрета и
е) вывесочной символики.
А) Пространство большинства вывесок двумерно, бесперспективно. Для
иных из них, как, например, для железного квадрата, изобразившего часовой
циферблат в наклоне так, что цифра его, умаляясь по двум направлениям - и
от глаза, и к глазу,- дают подобие двойной перспективы (Арбат) пространство
является не более как композиционным приемом.
Но поскольку вывеска переступает из двухмерности в трехмерность, она
не уводит свои буквы и знаки от глаза, а ведет их навстречу глазу. Если
холст картины как бы продавливает свое пространство внутрь, то вывесочная
жесть вывешивается своим пространством наружу, стремясь как бы вклинить его
в пространство улицы. Буквы на вывесках никогда не бывают вдавленными, но
почти всегда выпуклятся наружу, золотыми и черными обводами, в улицу.
Кренделя, проступающие сначала горельефами из черного фона над витринами
булочных, затем, как бы протолкнувшись наружу, повисают золотыми
восьмерками на железных стержнях, выперших наружу из вывески. И если
огромные буквы, окончательно оторвавшись от жести, покатят на колесах или
заколышутся на людей-вывесок (так называемые сандвичи), окончательно
включившись в втягивающее их уличное пространство, это никого не может
удивить. Потому что перспектива надвитринных картин вывернута наизнанку: не
вовнутрь, а вовне.
Б) Малая площадь вывески, зажатой обыкновенно меж других конкурирующих
с ней уличных текстов и изображений, понуждает к предельной экономии и
точному расчету своих зрительных воздействий. И, несмотря на это, вывеска
часто позволяет себе ритмическое повторение своих знаков и изображений, то
есть так называемый орнамент. Сушкинские самовары (см. выше), ряд
тождественных белых циферблатов, протянувшихся по вертикали вдоль входа в
часовой магазин, что у верхнего конца Петровки, и множество других вывесок
могут подтвердить это. Чисто коммерческая разгадка выгодности орнамента для
вывески заключается в том, что орнамент, ритмически повторив какой-нибудь
предмет, включенный в него (как мотив), дает ощущение почти неисчерпаемого
количества этого предмета. Таким образом, чисто художественный повтор,