"Сигизмунд Доминикович Кржижановский. Москва в первый год войны (Физиологические очерки)" - читать интересную книгу автора

когда еще воевали землю Наполеоны..." - и женщина, проходящая мимо с
ведром, станет и слушает, сперва держа ведро на отлете, а потом поставит
его наземь; мальчишки, бросив игру, расположатся вкруг и не сводят глаз с
шевелящегося рта и седых бровей рассказчика.
Но женщине надо донести свое ведро - пустое ли, полное ли,- куда
несла, а вас, мой случайный читатель, тоже ждет вереница неотложностей.
Поэтому давайте к зачину приставим концовку. В этом смысле Повоюй Повоюевич
привержен формальному принципу - и запас финалов у него ограничен. Вот один
из наиболее любимых.
- Что такое война? А вот что такое война. Еще отец мой покойный слушал
философию, науку наук, так сказать, у профессора Юркевича, Памфила
Даниловича. Того самого, что, бывало, студентам говаривал: "Что толку, если
у человека ума палата, да сам-то он на полатях". Была у блаженной памяти
умнейшего-добрейшего Памфила Даниловича своя философия. Ну и своя палка.
Про философию его, про всякие там "об" и "о", "по поводу" и "к вопросу" и
прочие кафедральные писания и умствования люди забыли. А вот про палку вся
Москва (уж и умер наш Юркевич) до-олго помнила. Палка была (отец сказывал)
не какая-нибудь простая, как вот моя, а дубовая, сучковатая с этакой вот
набалдашиной, весом, что палица богатырская. И вот в праздник, когда погода
хорошая, нынешней пара, соберется, бывало, достоуважаемый магистр со своими
перипатетиками, как он их звал, шагальщиками - если с древнегреческого
точно перевести - куда-нибудь за город. Магистр впереди, а сбоку и сзади
студенты. Кто с книжкой, а кто с дюжиной пива в корзине. А надо вам
сказать, что был Памфил Данилович превеликий спорщик и диалектик. Только с
кем ему спорить? Студенты, шагалыцики-то, в философии еще недалеко зашли,
поддакивают да соглашаются. Ну, естественное дело, приходится заводить
дискуссию, так сказать, с великими гробами и философическими монументами,
Аристотелем, Платоном, Спинозой, Кантом. Особливо доставалось Канту. И так
его Памфил Данилович в гробу перевернет, и этак. Тот бы, может, и ответил,
да где там, гештирбт63. Тогда наш профессор сначала за себя, а потом за
него, сперва по-русски, потом по-немецки. А надо вам знать, что Кант этот
самый, недаром немец, прехитрую штуку выдумал: будто весь мир, от звезд до
пылинок, все вещи - не просто вещи, а "динг ан зих", по-нашему "вещи в
себе", то есть сущность свою они, вещи, про себя хоронят, а другим только
одну видимость кажут: нам, мол, зерна, а вам - шелуха. Кушайте, пожалуйста.
И вот идет, бывало, Памфил Данилович с перипатетиками своими, палкой стучит
и спорит: "Вот вы, - говорит, - герр Кант, утверждаете, что доподлинный
мир, сущностный вельт, из одних лишь "вещей в себе". Хорошо. Допустим. В
таком случае, и эта вот палка (и при сих словах палкой в воздухе, так
сказать, аргументирует) - тоже "вещь в себе"? А? Вот тут-то я вас и поймал,
высокоученый господин Кант: ибо палка сия отнюдь не "вещь в себе", а...
"вещь для других". Вот. И вся - тому, кто будет спорить - она это докажет
не столь по пунктам, сколь по ребрам". Ну, разболтался старик, а вы не
останавливаете. Пора. Счастливо вам отдежурить.


Жидкий кристалл

I