"Сигизмунд Кржижановский. Четки" - читать интересную книгу автора Я ответил:
- В поля меня послали книжные поля: я здесь по их воле. Видите ли, как бы сказать... Перу моему, не мне, ему, нужны слова, слова малости и затерянности: там, в городе, их никак и нигде не достать. У наших письменных столов слово <я> переросло горы: упёрлось гнутыми ножками в землю, в чернильную петлю вкруг звёзд, - мне же нужны сейчас, так, на час-два, слова самоумаления, затерянности в просторах. И вот я пришёл... - Так, так, понимаю, - старик раздумчиво пожевал губами. - Может быть, будет неблагодарно отдарить вас за помощь в розысках затерянностью. Но если вы этого хотите... Странны, странны люди из-под крыш. Вы философ? - Так, думальщик. - Тогда... - приостановившись, старик долго рылся рукой в дорожной суме, - не подойдёт ли вам это? Края сумы, растянувшись, выпустили сжатую в щепоть руку; в щепоти, нанизавшись на длинную серебристого отлива нить, мерцали белые крупные бусины чёток. В этот миг солнце, перерезанное чертой горизонта, низко нагнувшись к земле, собирало свои последние оброненные лучи. По влажным вечерним травам скользили туман и сумерки, - но всё же я рассмотрел: белые бусины на связанной узлом неточной нити были как-то необычно крупны. - Странные чётки, - изумился я, но старик уже заворачивал подарок в чёрный, матового ворса плат, вынутый им из той же сумы. Стянув плату концы, он передал узелок мне: - Вот. - Мы стояли украя оврага. По земле, вместе с туманами, стлался низким гулом дальний благовест. Старик обернулся лицом к оврагу: - Вот синцы от пальцев: удавлена. В выдавившихся наружу глазах мне удалось увидеть крохотное, остеклелое изображение мучителя. Это, конечно, так, частный случай. Но думали ли вы, думальщик, что _все_ смерти насильственны: пуля в сердце, пальцы вкруг горла, каверны в лёгких, дряхлость, одеревенившая жилы, - всё это разновидности насилия. Всё губит, всё отнимает жизнь, даже радость. Но максимум насилия - когда убийца: _всё_. Как таковое. Я говорю о людях, заболевших... миром. Да, есть и такая болезнь. И не о ней ли сказал Сократ: <Философствовать значит - умирать>? Впрочем, мой подарок, - старик притронулся к узелку, - объяснит без слов. И кивнув мне, он вдруг круто свернул в бездорожье; травы прошуршали у его ног; туман сомкнулся. Я знал, что в поле поблизости нет жилья. Куда ушёл странный старик и кто он, являющийся в полях? Разгадка, завязанная в чёрный плат, была у меня в руках. Я быстро направился к городу. II Придвинув ближе ламповую розетку, я развязал узел: чёрный плат развернулся; на матовом ворсе его белели крупные, тесно сдвинутые бусины. <Странные чётки>. Я перерезал нить: две-три крайних бусины покатились по столу. Я взял одну из них в пальцы: из руки, прямо на меня, глядел остеклившийся, с полуслипшимся белым зрачком глаз. Я с отвращением и страхом отодвинулся от стола: не может быть. Нет, правда: передо мной, на чёрном |
|
|