"Сигизмунд Кржижановский. Салыр-Гюль" - читать интересную книгу автора

бессмыслен.
Старинные орнаментальные надписи Самарканда называют обычно эмира или
бега <тенью Бога на земле>. Этим надписи льстят не только бегу, но и Богу.
Плох Бог, не осеняющий тенью, и самая светлая его сторона - это теневая.
По мусульманскому преданию вместе со смертью человека закрывается <книга
деяний> его. Но книгу эту и после кончины можно приоткрыть, если
заблаговременно составить у казия <Вакфнамэ> завещательное распоряжение о
том, чтобы оставленная сумма шла на приобретение и бесплатную раздачу
холодной воды, сараджу, - всё прохожим, мучимым зноем.
Сама природа этих сожжённых равнин - это сплошное <моленье> о влаге.
Туркестанские сухостои, чуть приподнятые над землёй, почти целиком ушли в
свои корни: нити их, длиннящиеся вглубь и вглубь вдогонку за спрятавшимися
под почву каплями, достигают иногда очень значительной протяженности.
Это здесь кочует - среди казахских кочевий - странное растение -
странник: богородицына ручка (или перекати-поле). Растение это сперва
располагает свои ветви по радиусам от корня, расстилая их кругообразно по
земле. Но когда ему настает время плодоносить, <ручка> загибает свои ветви
внутрь, точно сжимает распяленные пальцы в кулак, и зажав в нём свои семена,
отрывается от корня и отдается ветру. Толчки ветра несут шарообразные
перекати-поле, помогая ему разыскивать влагу. Для большинства этих растений
поиски оказываются безрезультатными. Пересекая казахстанскую долину, из окна
вагона можно видеть эти мёртвые восково-жёлтые, но всё ещё грозящие кулаки
перекати-поля. Полотно дороги перегородило им путь, и они погибли - в
отрыве от своих рук.
Но иному из перекати-полей удается докатиться до влаги. Тогда зелёная
рука распрямляет свои пальцы и роняет семена на землю. Для самой руки - это
предсмертный, агонизирующий жест. Но семена дают проросли - и
приключенческая жизнь перекати-поля передается новому поколению.
Удивительны гидро-приспособления желудка верблюда, этого <корабля
пустыни>, часто - в кильватерной колонне - пересекающего сотни километров
безводья. Перед отправкой в путь желудок верблюда наполняют водой -
совершенно так же, как бак автомобиля - бензином. Воду из ближайшего хауза
черпают бурдюками и, вставив рукав бурдюка в горло верблюда, как в воронку,
запрокидывают бурдючное дно. Но вода не рассасывается в теле верблюда. Одна
из частей сложного желудка животного, так называемый рубец, состоит как бы
из ряда плотно составленных небольших пиал, раскрытых внутрь. Вода,
поступающая по пищеводу, попадает в эти поставленные под неё углубления, и
они, по мере наполнения, закрываются действием стягивающей мускулатуры.
Таким образом, запас воды оказывается распределённым по семистам-восьмистам
хранилищам. По мере надобности хранилища эти - одно за другим - возвращают
воду желудку. В дополнение к этой внутренней системе водозагрузки, по обе
стороны верблюжьего горба снаружи подвешивают узкие бочки с водой и
<корабль> снаряжён к рейсу через песчаное море.
Но мой чайник отдал всё до последней капли. Пора уходить. Я приподымаюсь
с ковра, и только сейчас замечаю прятавшуюся под моей подошвой деталь узора.
Это затейливый рисунок цветка. Кажется, розы. А может быть, и нет. Не
угадаешь, настолько своеобычен рисунок. Лепестки плоского цветка женственно
вогнуты внутрь, будто пряча что-то под своими вгибами. И что страннее
всего - этого не затоптали наши подошвы - у каждого из лепестков своя
окраска, свой цвет. Я стою, очевидно, слишком долго, наклонясь над ковром.